нам с тобой ясно, – после выпитой воды Алка немного успокоилась, – а девчонка не сообразила, что к чему. Квартирка маленькая, однокомнатная, как войдешь – сразу все видно. В общем, увидела она Алину Михайловну в виде трупа. Лежит посреди комнаты, да не просто так лежит, а вся в жутком виде. В общем, убили ее. И самое ужасное, что случилось это на выходных. Потому что она в понедельник на работу не вышла, а нам и невдомек.
– Это же она минимум три дня так лежала! Ужас какой! – вздохнула Надежда. – А вы откуда все узнали?
– Ты слушай. Значит, Маша, конечно, испугалась ужасно. Но у нее хватило еще сил на лестницу выбежать и заорать. А после она в обморок упала. Ну, соседи вышли, вызвали полицию, «скорую» опять же для Маши, завертелась карусель. А у меня душа не на месте, велела я Маше, как только что узнает, сразу мне звонить. И вот все сроки прошли, жду-жду – нет звонка. Я тогда сама ей звоню – мобильник не отвечает. От полной безысходности набираю домашний номер Алины Михайловны, а там мужской голос: кто вы такая, представьтесь, по какому вопросу. Короче, полиция там шурует вовсю. Я говорю: из школы, ищем сотрудницу свою. Ну, мне там один и отвечает: можете больше не искать, так и так, насильственная смерть, в квартире все перевернуто, похоже, что она вернулась неожиданно и застала грабителя, он ее со страху и убил. А я тогда про Машу спрашиваю: она-то где? А ее, отвечают, отвезли в больницу, потому как она-то учительницу вашу и нашла. Дверь, говорят, была открыта, она как вошла, так и затряслась вся. Ребенку, сами понимаете, такое видеть никак нельзя, тем более девочке. В общем, стресс у нее, а подробнее вам в больнице скажут, куда ее отвезли. Я тогда давай звонить Машиной матери, у секретаря в журнале все телефоны есть. Отвечает она, голос такой расстроенный, ясное дело. Маша, говорит, в больнице Святой Елизаветы, отвезли на «скорой», положили в неврологию. Накололи успокоительным, теперь она спит. Но, говорит, больница дежурная, всех бомжей и жертв аварий сюда свозят, так что условия так себе. Поэтому, если утром доктора скажут, что Маше получше, они с мужем ее сразу домой заберут. Нормально так мы поговорили, по-человечески, она женщина вполне вменяемая, Маша на нее очень похожа – спокойная, рассудительная девочка, учится хорошо.
Надежда уселась поудобнее и приготовилась внимательно слушать, решив, что сейчас-то как раз и начнется самое важное.
– Это в среду было, – продолжала Алка, – а в четверг утром приходит в школу мужик такой мордатый. Я, говорит, отец Маши Зубровой, мне нужна завуч Тимофеева. Слушаю вас, отвечаю, это я и есть, а в чем дело? А сама его в свой кабинет ненавязчиво так подталкиваю, поскольку вижу, что человек на взводе.
– Да уж, ты не только детей, но и родителей насквозь видишь… – Надежда Николаевна вовсе не хотела льстить давней подруге, просто констатировала факт.
– Ага. Ну, спрашиваю я, как Маша себя чувствует, тут он как начал орать, я едва успела дверь прикрыть. Секретарша Нина Евгеньевна у нас давно работает, тетка она неплохая, ответственная, но очень уже сплетничать любит.
– А