не желавшим принимать его как большого художника, – подытожил Виктор. – Что джинсы и табак по сравнению с этим! И, хотя мы имеем доход в десятки раз больше, чем Меегерен, мы просто два тупых маклака по сравнению с ним.
– Искусство, черт возьми! – с чувством добавил Железо. – Ты где живешь? – спросил он, когда мы спустились с крыльца. – Я тебя закину.
– Уже нигде, – ответил я.
– Тогда ко мне, – сказал Саня.
– А она? – Я кивнул на Нелли, идущую с Виктором чуть впереди нас.
– Она? – Саня как-то странно взглянул на меня. – Она ночует у себя дома.
– Она много знает, – заметил я, имея в виду осведомленность Нелли о джинсах и сигаретах.
Саня усмехнулся:
– Она в деле. В свое время свела нас кое с кем. И получает свой небольшой процент.
– Секунду! – произнес я и, догнав Нелли с Виктором, тронул последнего за рукав.
Виктор обернулся.
– Вы не договорили, – произнес я.
– Что? – не понял он.
– Вы сказали найти эту девушку, иначе…
Виктор как-то странно взглянул на меня и произнес:
– Иначе любить тебе ее всю жизнь!
Затем подмигнул и поспешил догнать Нелли, а я остался стоять, растерянно глядя ему вслед.
Утром звонили колокола. Где-то рядом была церковь. Проснувшись, я некоторое время лежал, вслушиваясь в их звон, и почему-то вспоминал детдом. В воскресенье в детдоме не было подъема, но я все равно вставал рано и прилипал к окну. Из него были видны засыпанные снегом дальние холмы – детдом стоял на окраине, – по которым неслись фигурки лыжников. Мне казалось, что было бы здорово нестись на лыжах вместе с этими людьми и жить в их мире.
Мой взгляд переместился с потолка на стену и остановился на большом портрете красивой женщины лет тридцати, с серыми глазами. Потом дверь в комнату открылась, на пороге стоял Железо.
– Вставай, Бензин. Нас ждут великие дела.
– Да, – пробормотал я, опуская ноги на паркет. – Пора совершить очередную парочку преступлений.
На просторной кухне кипел чайник. Саня насыпал в кружку на четверть заварки, потом здоровую щепоть красного перца, залил все кипятком, добавил концентрированного молока, ложку муки и меда, плеснул граммов пятьдесят рома «Гавана клуб» и накрыл чашкой.
– Ром для ускорения реакции, – пояснил он, поймав мой слегка ошарашенный взгляд. А затем добавил, успокаивая меня: – Завари себе кофе.
Через полчаса мы выехали на встречу. Оппонентами Железо были два серьезного вида типа. Я смотрел на них и пытался представить, что кроется за этими мрачными фасадами: тяжелыми подбородками, набрякшими лицами и цепкими настороженными взглядами. Мне казалось, что эти люди никогда не улыбались, даже в детстве. Речь шла о какой-то официантке, что находилась в больнице, и о ребятах Макса, с помощью которых она туда попала.
В итоге мы расстались, не пожав друг другу рук. Железо остался очень недоволен встречей.
– Что же