вроде спецназовца в юбке. Короткая стрижка ежиком, мощные бицепсы, угрожающий взгляд на широкоскулом лице. А тут вы! Должен признать, это приятная неожиданность.
– Вот и прекрасно. Поскольку мы уже выяснили, что к представительницам феминистского движения я никакого отношения не имею, предлагаю перейти к делу. Предпочитаете беседовать на улице или пойдем в кафе? – оставляя выбор за клиентом, спросила я.
– Лучше здесь. Погода хорошая, прекрасный вид, и никакой навязчивой опеки со стороны официантов, – ответил Александр, беря меня под локоть и направляясь к ближайшей скамейке.
«Да мой новый клиент прямо поэт! Такие поэтические образы рисует, говорит, как по писаному», – подумала я про себя. Мы уселись на свободную скамью лицом к пруду, и Александр принялся излагать суть дела.
– У меня есть друг, – начал он и тут же осекся. – Вернее, был. Я похоронил его месяц назад. До сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что Дениса больше нет.
Он произнес это спокойно, без надрыва, но мне сразу стало понятно, что внешнее спокойствие – это напускное. Просто Александр старается держать себя в руках. Пауза, возникшая после этой фразы, была едва заметной. Далее он говорил без остановки.
– Прежде чем переходить к событиям тех дней, я должен рассказать предысторию возникновения нашей с Денисом дружбы. Думаю, это нужно для того, чтобы вы поняли, зачем я вообще все это затеваю. Так вот. Познакомились мы с Денисом в Московском университете. Он приехал туда из Пскова. Это на границе с Прибалтикой. Я же попал в столицу благодаря стараниям своей матушки. Была у нее мечта, чтобы единственный сыночек окончил столичный университет и таким образом получил широкие возможности для устройства в жизни. Я был робким, стеснительным провинциалом. Вырос в глухой деревушке на Среднем Урале. Покидать насиженное место боялся пуще смерти, но ослушаться мать – еще сильнее. Так и попал в Москву.
Столица встретила меня неприветливо. Она и так-то к приезжим неласкова, а уж к таким, каким был тогда я, и подавно. Надеясь на то, что провалю вступительные экзамены и смогу спокойно вернуться в свою вотчину, прожил в столице две недели. Когда пошел узнавать результат, всю дорогу кулаки держал. Как смогу посмотреть матери в глаза, когда вернусь с позором? Об этом я не думал. Я был семнадцатилетним юнцом, и мне до чертиков не нравилась Москва. Но сбылись мечты моей матери, а не мои. Я поступил. Получил место в общежитии.
С этого момента начались мои мытарства. Меня шпыняли все, кому не лень. И преподаватели, и студенты. И даже студентки. Никто не хотел водить дружбу с парнем, который все время мямлит, проглатывает целые слова и фразы. Да еще «окает», где надо и где не надо. Добавьте к вышесказанному цветущую прыщами физиономию, тщедушную фигуру и патологическую застенчивость, и вы получите почти точный портрет меня в те годы. Как думаете, согласились бы вы пойти со мной хоть куда-нибудь? О свидании я даже не заикаюсь!
– Мне кажется, вы преувеличиваете, – честно ответила я, силясь представить на месте этого красавца