бы ни был мой отец, думаю, они с мамой выросли в одном городе. Mamma родилась на равнинах у подножия Везувия, где ее отец работал каменотесом. Еще совсем молодой она сбежала в Рим и теперь редко рассказывала о своей жизни до Трастевере. Но по некоторым признакам я догадывалась, что ее семья жила бедно: mamma терпеть не могла дешевое жесткое мясо, которое приходилось варить часами, залатанную одежду, посуду с отколотыми краями и подержанные вещи. Она любила все новое и блестящее, любила находить поводы для радости.
Расспросы об отцах никогда ни к чему не приводили. Больше всего хотелось узнать правду Кармеле. Ее восхищало все американское: музыка, актеры, даже туристы, которых мы видели на улицах.
– Когда-нибудь я обязательно найду своего папу, – любила повторять она.
– И где же ты станешь искать? – спрашивала я. – Ты ведь даже не знаешь, как его зовут.
– Ну, имя выпытаю у мамы.
– А вдруг у него есть другая семья и он знать тебя не захочет?
В ответ Кармела только пожимала плечами.
– Зачем беспокоиться об этом сейчас? Для начала его надо просто найти.
Раньше я не понимала, почему Кармела мечтает об отце. Разве я не счастлива и так, без него? Но увидев фотографию в «Конфиденце», я поняла, какой должна быть настоящая семья: все нарядно одеты и улыбаются, а родители держат детей за руки: Бетти – мальчиков, Марио – девочек.
– Пожалуй, мне тоже хочется найти своего папу, – призналась я Кармеле.
Мы сидели, прислонившись к перилам крошечной террасы, и грелись в лучах вечернего солнца. Кармела красила ногти ярко-красным лаком, который без спросу взяла с маминого туалетного столика.
– Как думаешь, какой он?
Я закрыла глаза и попробовала нарисовать портрет мужчины с серо-зелеными глазами, который идет по улице рядом с мамой. Но лицо мужчины расплывалось, и я никак не могла представить, что он держит меня за руку.
– Не знаю, – ответила я наконец.
Кармела попыталась помочь:
– Ты красивая, значит, он тоже симпатичный. И высокий – ты ведь пошла не в маму. Ну как? Видишь его?
– Почти… нет, не вижу.
Мужчина почему-то превратился в Марио Ланца, а уж он-то никак не мог быть моим отцом.
Кармела приподняла руки, чтобы не смазать лак.
– Красивый цвет, – довольно сказала она.
– Тебе все равно придется снять лак, пока mamma не заметила.
– Посмотрим.
– Она разозлится, если узнает, что ты переводишь ее косметику.
– Почему это перевожу? – обиделась Кармела. – Между прочим, мне идет.
Далеко внизу громко предлагал свои услуги точильщик ножей. На улице становилось людно. Если выгнуть шею назад, можно увидеть, как mamma сидит за столиком перед баром и потягивает что-то из бокала – запасается силами на ночь. Она ушла примерно час назад, накрасив ногти тем же ярким лаком и надев новенький золотой браслет с брелоками, которым, наверное, уже успели налюбоваться все ее подруги.
– Думаешь,