фотоэпиляции на время возник вроде бы хороший эффект. Но затем рядом с уничтоженными волосяными луковицами возникли новые, и борода отросла снова.
Врачи-косметологи уже били тревогу – нельзя, нельзя делать эпиляцию так часто, у вас плохая предрасположенность. У вас пошло кожное раздражение. Кожа отторгает любое вмешательство. Лазер может все лишь усугубить, так и до рака дойдет, до самого худшего.
А от крема вся шея и щеки покрываются долго не заживающими саднящими язвами.
Кора купила себе набор бритв. Какое-то время она вставала по утрам и словно на казнь отправлялась в ванную – бриться. Стояла вот так, как сейчас, с мужской бритвой в руке. Густо намыливалась или использовала пену из тюбика.
И брилась…
Ежедневная пытка…
Кожа на бритье отреагировала новыми язвами и фурункулами.
Кожа лица требовала, чтобы ее оставили в покое.
В густых волосах.
В один момент Кора хотела покончить со всем этим разом – с мукой борьбы, с природой, со всем своим бедным больным телом.
Она хотела повеситься в ванной на трубе.
Даже достала крепкую бельевую веревку и все думала – выдержит ли ее вес вон тот гвоздь, на нем держится светильник? Или, может, лучше использовать трубу полотенцесушителя?
Кора помнила тот момент. Думала о нем она и сейчас, стоя раздетая в ванной, избитая жестоко.
Вы, нормальные, не убогие, да что вы знаете обо всем этом? Как вы можете судить о том, что понять вам не дано?
Решение покончить с собой тогда она так и не приняла. Может, из страха, может, из малодушия.
Веревку она не выбросила. Но старалась положить ее подальше, спрятать. Чтобы не попадалась ей на глаза.
А потом по телевизору она увидела Евровидение и бородатую Кончиту.
Никогда в жизни она не плакала так, как в тот вечер. Она рыдала – за все годы муки, страха, боли, стыда за свое уродство, за все потерянные годы – без друзей, без любовников, без семьи, она расплачивалась сейчас – этими вот слезами, где робкая надежда смешивалась снова со страхом, но где, как ей казалось, открывались новые горизонты.
Да, новые горизонты…
Наутро впервые Кора не схватилась за бритву. Она не бралась за нее и все последующие дни.
Борода выросла.
Борода стала неотъемлемой частью ее, Коры. Борода требовала, приказывала показать себя людям.
Какая пришла в этот мир. Уж какая есть. Какую Бог или природа создали. И изуродовали.
О реакции людей, прохожих на улице, в транспорте Кора сейчас вспоминать не хотела.
В тот вечер, когда на нее напали в переходе метро, толкнули сзади со ступенек, она шарахнулась так, что думала – ногу сломала…
Напавших в тот раз она разглядеть не успела.
Они что-то тоже шипели про Кончиту Вурст, про вселенский разврат и либерастов-педерастов…
Кора кое-как доковыляла до дома. И с карлицей Маришкой они решили, что если надо ехать в клуб или возвращаться, то они станут вызывать такси – то, что клуб обслуживает и которым пользуются трансвеститы.
В