зелени станут лучшим лекарством от пережитого ею страха. Он взял ее на руки, как бывало прежде, пока она была совсем маленькой и уставала на прогулке, и понес к выходу. Она обняла его за шею и склонила голову на его плечо. Этот жест выражал доверие и привязанность. Она словно признавала его силу и готова была принять защиту и заботу. С каждой минутой к ней возвращалось присутствие духа, последствия обморока проходили, хотя глаза девочки все еще были полуприкрыты. Первыми чувствами, которые она испытала, были вина и раскаяние. Появление Гарольда живо напомнило ей о том, что он возражал против посещения крипты, а она его обманула, зная, что он не одобрит ее поступок. Но в присутствии Леонарда, который шел следом, она не хотела говорить с Гарольдом о том, что случилось и что она теперь чувствует. Однако тяга к справедливости побуждала ее завести разговор на другую тему, о самом Леонарде.
– Не сердись на Леонарда, это не его вина. Это я все придумала! – благородно заверила она Гарольда, не зная, что тот возмущен не столько присутствием мальчика в крипте, сколько его бегством оттуда и тем, что он оставил спутницу в беде.
Вслух Гарольд сказал:
– Я не виню его за то, что он пошел с тобой!
Леонард был готов защищаться, он ждал упреков. Он считал, что самозащита – долг молодого джентльмена. Кроме того, он был уверен, что его собственная безопасность важнее всего.
– Я пошел за помощью, – торопливо выпалил он. – Ты уронила свечу, я же не видел ничего в темноте. Это ты настояла на том, чтобы пойти в эту крипту!
Стивен издала тихий, долгий стон, заставивший сердце Гарольда мучительно сжаться. Она вновь опустила голову ему на плечо. Гарольд через плечо бросил Леонарду яростным шепотом, стараясь, чтобы его не слышала девочка:
– Ступайте прочь! Вы уже достаточно натворили. Уходите! – а когда мальчик попытался возражать, энергично добавил еще раз: – Уходите!
На этот раз Леонард послушался и поспешил к поросшим мхом воротам, а потом остановился в ожидании там, на почтительном расстоянии.
Стивен заметно дрожала, прижимаясь к Гарольду, она явно была на грани истерики. Потом ей не хватило сил сдерживаться. И она разрыдалась.
– О Гарольд! Это было ужасно! Я даже не думала, что моя дорогая мамочка похоронена там. Когда я прочитала ее имя на том надгробии, оно было прямо передо мной… Я смахнула пыль и сразу увидела ее имя: «Маргарет Норманн, 22 года». Это было невыносимо. Она была такой молодой, всего в два раза старше, чем я сейчас! И она лежит теперь в ужасном темном месте, среди пыли и паутины. О, Гарольд, Гарольд, как можно об этом думать? И я ведь не видела ее и никогда не увижу, никогда!
Гарольд попытался успокоить ее, поглаживая по плечу. Решимость совсем оставила девочку, она казалась теперь маленьким ребенком. Но потом характер начал брать свое. Она не спрашивала Гарольда, как оказалась наверху в церкви, хотя потеряла сознание в крипте. Вероятно, она думала, что ее вынес оттуда Леонард,