предусмотрительность, что не на шаг отступил, а подальше. Блестят. Но до Мизинца еще шагать и шагать.
Вот как бывает. Пропало имя, а потом вернулось. Словно из небытия вытянули и снова жизнь вдохнули. А там, глядишь, пройдет сколько-то лет, и уже прежнее обзывалище сотрется – что не было чудного озерца Мизинец, а был помойный отстойник, вонючий, в бурых пленках.
И-эх, если бы в начальные колхозные годы решено было построить у села Покровского не птицеферму, а коровник! Это было бы разумно, потому что травы по озерным берегам вдосталь. Но в районе, а может, не в районе, на областном уровне постановили и припечатали: птицеферме тут стоять и цвесть! Будем, товарищи, спущенный свыше план по птице выполнять и перевыполнять. А что курей тех кормить чем-то надо, и это в местах, где зерновые отродясь не сеяли, о том в районе-области никто не подумал, а коли подумал, так перечить не осмелился, а то еще во враги-вредители запишут. И другой вопросец: как по местным дорогам яйца вывозить будем, чтобы без боя, не колошматя на ухабах? Резонный интерес, между прочим, в стиле «троек» времен культа личности, но с ожидаемым ответом: а как-нибудь! И была построена ферма, и стали полуторками возить зерно сюда, а яйца отсюда, сеном прокладывали. Случалось, и план выполняли, правда, с приписками и натугой, так что ни копейки на сторону, на тот же отстойник, не до жиру. Вот если бы коровник поставили… Навоз для местных песчаных почв что сахар для чая. А с куриным пометом куда? Его просто так на грядки не сыпанешь, он ядовитый, его замачивать надо, разбавлять, выдерживать, да и не нужен он в больших количествах, только во вред. И куда его девать? Да в озерцо, оно же рядом. И повалилось дерьмо, полилось…
-–
Ветер играл листьями рябин, самовольно поднявшихся вдоль дороги. А вон и взгорок, за ним Мизинец и прячется. А вот ферма. К ней уже не подойти, так заросло все, прямо джунгли какие-то.
С озера долетел перестук подвесного мотора. По звуку «Москва» или «Вихрь», старье, еще советских времен. Нынешние импортные урчат сыто, довольно.
Поднявшись на взгорок, Егоров остановился. Теперь можно признаться: было у него предчувствие сильно нехорошего, и гнал его от себя, а не получалось.
Он стоял, и было ему тошно. И не только от того, что видел, но и потому, что придется что-то делать, как-то все разруливать, и выйдет что из того или нет, одному Богу известно.
Мать говорит, что только Он все знает и все может. Но если Ты такой всемогущий, то зачем так жестоко, а? Не Ты ли говорил через Сына своего, что убогим и немощным открыта дорога в Царствие Небесное? Это потом, а сейчас, в этой жизни, сейчас им – как? И нам с ними – как? Нет, не Господь тут в надзирателях, не Он десницу приложил, здесь черти верховодили.
По озерцу скользили пузыри, силясь оторваться от воды, взлететь. К пузырям липли белые хлопья, собиравшиеся в пену. Жалобно шевелила плавниками рыба, всплывшая кверху брюхом, а какая-то уже не шалохалась, сдохла.
Рыбы было много, но все некрупная. В позднюю весну при сильном ветре через пережабину перемахивала вода из большого озера, с ней и заносило мелочь. Но вырасти до приличных размеров мальку было не суждено, кормежка скудная,