она положила рядом с собой, прикрыла ладонью, ласково, точно боялась, что та заплачет, запричитает, возопит.
Библия безмолвствовала».
* * *
Что-то ему сегодня все про дачи попадается да про падения: один ногу подвернул, другая… И что с этими «пятью месяцами» делать? Тоже гори-гори ясно? Что-то рука не поднимается…
Рука поднялась для другого. Олег еще раз отдал должное кашинскому бальзаму. Закурил.
Шуруп недовольно заворочался.
Ну вот еще, будет кто указывать, что можно и что нельзя. Табачный дым ему, видите ли, не по вкусу. А снежок в мордень, это вам как, любезный? Можно устроить. Только там темно, холодно и углы давно помечены. Там скучно, даже полаять не на кого.
-–
Когда на белоснежном покрове озера впервые появилась цепочка волчьих следов, Шуруп пришел в неистовство. Хотя откуда ему было знать, шалопаю, что следы волчьи? Он книжку Формозова «Спутник следопыта», в отличие от хозяина, не читал, с рисунками из нее не сверялся. Что, память крови? Инстинкт, который не задушишь, не убьешь?
Шуруп носился колбасой, вздергивал нос и горбатил загривок. Весь его вид выражал недоумение: куда делся вражина?
Вообще-то было чему удивляться. Следы обрывались у берега, у причала. Словно волчара брел, дырявя лапами снег, а потом ему это надоело, и он воспарил, попирая закон тяготения, подставил мохнатый бок ветру, и тот унес его в даль.
Вероятно, нашлось бы и менее фантастическое объяснение, но Олег его не искал. Как-то совсем не до эзотерики, когда по твоей земле бродят волки. Между прочим, существа плотоядные.
Он хотел позвонить Егорову, а потом подумал: можно и съездить. И в магазин зарулить.
«Эй, брателло, карета подана».
Олег придержал дверцу «хайлюкса» в ожидании, когда Шуруп займет привычное место на правом сиденье. Оно было застелено старым джемпером, который Олег не выбросил, будто предчувствуя, что он еще послужит. Тогда рядом не было Шурупа, его вообще не было, распутной мамаше лишь предстояло его нагулять, а поди ж ты, так и произошло, нашлось дело – сиденье джипа оберегать от грязноватой, непоседливой, когтистой животины.
Шуруп запрыгнул, покрутил головой, тот еще лоцман, и нетерпеливо тявкнул: дескать, чего тянешь, газуй!
Дорога была вполне проезжей, иначе пришлось бы воспользоваться снегоходом. Но днями вызванный скрепер прошелся, почистил, навалил сугробы на обочины. И у дома было прибрано, для того имелись снегоуборщик приличной мощности, бешеная тарахтелка, и набор лопат от именитой фирмы Fiskars. Хотя Олег предпочитал жестяную собственного изготовления. Зачем, спрашивается, сделал при таком шанцевом изобилии? А захотелось.
Он покатил по белому-белому миру, мимо кустов, обратившихся в волны, мимо воспетых Есениным берез в подвенечных платьях, мимо укутанных в плащаницы елей. В воздухе клубились снежные искры, вздрагивающие от прикосновения солнечных лучей.
«Красота-то какая!»
Пес покосился на него с укоризной: что за сантименты, парниша?
«Красота, говорю», – настоял на своем