не достроена, таковой она и осталась. Но часть зданий школ были разрушены при бомбежках, а детей после войны набралось много. Много детей-переростков, то есть тех, кого война отторгла от учёбы. Здание школы в виде растянутой буквой "П", 4-х этажное, но боковины имеют только 3 этажа, а 4-ый сияет пустотой: есть каркас, а стен нет.
Но это уже началась мирная жизнь! Ещё мы покупали продукты по карточкам, ещё наши платьишки были в заплатах, ещё мы не всегда были сыты, и лучшим пирожным был кусок хлеба с маслом и сахаром. Но больше не падали бомбы, не погибали наши отцы и старшие братья.
Снова ярко светило солнце, высоко синело небо, зеленела трава, и тихо шелестели деревья.
19-го июля 1957-го года эшелон № 34630 отъезжает в Кустанайскую область.
Весна. Солнечные светлые дни, говорливые ручейки бегут по улице. Всё поёт и радуется жизни. ″Полночный троллейбус″, закружил, заполонил нас. Это к нам пришёл Булат Окуджава. ″Барабанщик″, ″Гори, огонь, гори″, … на смену декабрям приходят январи . . ., ″Песенка о голубом шарике″. Мы утонули в их теплоте, в их простой нежности. Песни приходят к нам, как старые друзья, и остаются с нами.
Заканчиваю 2-й курс. Солнечное утро воскресенья. Иду в Театральную Студию Детского Сектора ДК ЗиЛ. В Москве летом будет проходить VI Всемирный Фестиваль Молодёжи и Студентов. Наша студия готовит несколько спектаклей для выступлений на фестивале: ″Друзья из Питтсбурга″ – приключения Тома Сойера; наш давнишний, очень известный спектакль ″Аттестат зрелости″; инсценировка по рассказу С.Антонова ″Лена″; сценическую повесть по произведению В.Катаева ″Белеет парус одинокий″ и ″Ромео и Джульетта″, В.Шекспира.
Я живу на Восточной улице, напротив ДК ЗиЛ, примыкающего к бывшей трапезной старого Симонова монастыря. Сегодня в Студии репетиция. Я вышла немного пораньше, чтобы пройтись по весёлому весеннему солнышку. Репетиция продлится целый день, потом – бегом домой пообедать, и вечером снова в Студию на спектакль. А сейчас, с утра, самое время насладиться весенним теплом, задиристыми лучами ласкового солнышка. Захожу на оставшийся островок зелёного парка у Симонова монастыря, иду по старой липовой аллее. Потом поворачиваю налево, к остаткам большого монастырского пруда, теперь представленного как детский. Здесь уже гуляют и щебечут вместе с воробьями и трясогузками такие же взъерошенные своими детскими заботами дети. Останавливаюсь у прудика, поворачиваю лицо к солнышку, ловлю его ласковые, слепящие лучики, замираю от наслаждения. Какая-то девочка дёргает меня за руку:
– Тётя, тётя! Ты улыбаешься солнышку? Правда, оно весёлое? Можно я буду улыбаться вместе с тобой?
Я беру её тёплую ручку, молча киваю ей, и мы замираем на несколько мгновений, подставив лицо солнцу. Потом эта девочка, сама как лучик, весело смеётся, выдёргивает ладошку и бежит к группе ребятишек, прыгающих в классики. На ходу она оборачивается и кричит:
– Тётя, приходи ещё! Мы опять поулыбаемся солнышку!
Ну что ж, пора идти в студию. Так я и иду, продолжая улыбаться, всё ещё ощущая