столик неправильной овальной формы, он расставил на нем бутылки, шекер для сбивания коктейлей и пластмассовую мисочку со льдом.
– Ну, кажется, все в порядке, – заявил он, швырнув поднос на диван. – Жарко на улице?
– Духота, – поморщился Жерар. – Проклятый климат, никак к нему не привыкну.
– Давно в Аргентине? – поинтересовался Брэдли, придвигая для себя второе кресло.
– Третий год.
– Испанским овладеть успели?
– Вполне… Для французов он легок – те же корни,
– Ясно. А мне вот трудно. У вас, наверное, вдобавок ко всему еще и способности к языкам. Английский где учили?
– В школе, где же еще. А потом – практика во время войны… У нас в отряде был один англичанин, мы с ним друг друга и натаскивали. Сам-то он был филолог, интересовался французским.
– Понятно. Ну, а как вам вообще Аргентина?
Жерар сделал неопределенный жест:
– Страна неплохая, если не считать климата…
– Вы правы, климат здесь паскудный, без кондиционированного воздуха не проживешь.
– Проживешь, и еще как. – Жерар усмехнулся. – У меня комнатка под самой крышей – в январе прошлого года по ночам бывало до тридцати градусов, я специально купил термометр. Как видите, еще жив!
Брэдли сочувственно хмыкнул, покачал головой,
– Ничего, это были временные неприятности, – сказал он. – С кем не бывает… Давайте-ка выпьем за ваш успех.
Отложив сигарету, он принялся манипулировать бутылками, с аптекарской точностью отмеривая в шекер разноцветные жидкости.
– Угощу вас собственным изобретением. – Он подмигнул и, закрыв сосуд, стал трясти, перемешивая содержимое. – Я вообще коктейли не очень… Предпочитаю чистое… Но иногда занятно придумать что-нибудь новенькое. Так выставка ваша, значит, закрылась уже… Ясно, ясно. Вы, помнится, говорили, что «Изольду» удалось продать… За сколько, если не секрет?
Жерар, занятый раскуриванием снова погасшей трубки, молча показал два пальца, пошевелил ими в воздухе.
– Две тысячи песо? Немного… Совсем немного! Вон, возьмите-ка «Лайф» – на полке, рядом с вами. Там репродукция одной картины, называется «Голубое молчание», – продана в
Нью-Йорке за полторы тысячи долларов… Тоже с персональной выставки, как и ваша. Долларов, Бусс, понимаете? Вот посчитайте – курс сегодня был двадцать три… Двадцать три плюс одиннадцать пятьсот… Это составляет почти тридцать пять тысяч песо. В семнадцать раз дороже вашей!
Жерар потянулся к стеллажу, взял «Лайф» и, хмурясь, нашел указанную страницу с репродукцией «Голубого молчания». Прочитав сопроводительный текст, он несколько секунд рассматривал картину, потом перевернул журнал вверх ногами, еще посмотрел и пожал плечами.
– Не ново, – сказал он, бросив «Лайф» на место. – Видал я вещи и позаковыристее.
Это верно, – согласился Брэдли, разливая по стаканам жидкость неопределенного цвета. – Берите, лед