сторон сидят люди, ожидая приема.
– Вы не поняли, нам срочно.
Я вижу, как красная купюра, свернутая вчетверо, ложится у стационарного телефона.
Девушка накрывает деньги карточкой:
– Сейчас уточню, есть ли у доктора свободная минутка. Вы присаживайтесь.
– Потерпи, родная, нас быстро примут.
Крепкие объятия стискивают мои плечи. Мужские губы целуют волосы, а я замечаю свое отражение в обшарпанном зеркале напротив. Обескровленные губы подрагивают. Испуг делает мои глаза еще больше, я всматриваюсь в лица сидящих напротив, ища поддержки и спасения. Герман спокоен, зарывается носом в мою макушку, шепчет:
– Я тебя люблю. Очень сильно люблю. Не забывай об этом.
Слова наполнены большим смыслом, чем простая поддержка и выражение чувств: они обрекают меня.
Спустя десять минут прохлада кушетки отвлекает от боли. Герман просит врача выйти на минуту для разговора, оставляя меня одну в кабинете, выложенном белым кафелем. Врач – мужчина лет сорока пяти – со скрежетом пододвигает металлический стул ближе:
– Показывайте.
Я бережно выпускаю левую руку из объятий.
– Ну тут все понятно. А с лицом что? – берет меня за подбородок и разворачивает к свету.
– Я же вам рассказывал, – отвечает за меня Милосердов. – Запнулась о прикроватный коврик. До чего же ты у меня неуклюжая, – произносит он с нежностью. – Как вы думаете, бригаду скорой помощи можно вызывать заранее? У нас скоро свадьба, а там столько опасностей, чего стоит первый танец молодых, – Герман источает обаяние.
– Еще где-то травмы?
– Нет, откуда, – за меня отвечает Милосердов. Я подтверждаю молчаливым кивком слова. – Она бы сразу мне сообщила.
– Возможно, ваша невеста находилась в шоке. Боль может прийти не сразу, – врач выжидающе молчит, давая мне возможность ответить. По его взгляду я понимаю, что он не верит словам Германа.
– Нет, только рука, – говорю я.
– Идемте, отведу на рентген. А вы останьтесь и заполните пока документы.
– Заполню позже. Сейчас главное – помочь.
Герман не отстает, идет рядом, подбадривая и обещая, что будет все хорошо – убедительно играет роль заботливого и взволнованного жениха.
– Вы куда? Это рентген-кабинет. Ждите в коридоре.
Лаборант плотно закрывает дверь, отрезая меня от Германа. Женщина в голубом медицинском костюме помогает надеть свинцовый фартук.
– Как же так? – спрашивает она громко и сокрушенно качает головой. – Не зима, чтобы поскальзываться.
– Споткнулась, – повторяю легенду Милосердова.
– М-м-м. А лицо? – слышу щелчки застежек.
– Задела кровать, – отвечаю заведенной куклой.
Она усаживает меня на стул, наклоняется, поправляя руку:
– Девочка, – шепчет расторопно. – Ты только скажи, Игнат Вадимович вызовет полицию. Знаешь, сколько таких, как ты? Нельзя спускать рукоприкладство!
– Я не понимаю, о чем вы.
И именно сейчас мое волнение находит естественный