можешь?
– Ну… наверное…
– Чего она к нему привязалась, Каменс… Бажов? – возмущённо шепнула мне пунцовая Дашка, как-то незаметно оказавшаяся рядом. – Да ещё на тему… Такую тему!
– А кто её знает, – пожал я плечами. – Первый раз её такой на людях вижу…
«Ну да, обычно “чаровничья-истерия” у неё наступала, когда мы в палате оставались одни… – подумал я, но озвучивать свои мысли не стал. – Первый раз, когда обнаружила у меня защитный имплант на груди, прикрывающий выход окаменевшей души. О нём, оказывается, в документах как о простом вживлённом щитке говорилось. А второй раз, когда выписывать меня не хотела. Всё какую-нибудь болячку искала, только чтобы не выпускать на свободу…»
– И всё равно это неприлично!
– Неприлично это было несколько минут назад, ровно до тех пор, покуда она кукол Борислава не увидела, – тихо хмыкнул я и тяжко вздохнул. – И они ей зачем-то понадобились. А в нынешнем состоянии – она уже не девушка, а чаровница, и запретных тем для неё не существует. Поверь, я под её присмотром после ранения в Сеченовке лечился…
– И зачем ей только такая стыдоба могла понадобиться… – продолжала тихо возмущаться Дарья, посверкивая глазами в сторону загнавшей серба в угол Сердцезаровой. – Могла бы поприличнее тему выбрать! Палец, например…
– Очень приличная тема…
– Тьфу на тебя! – зашипела, словно разорённая змея, Белоснежка. – Пошляк!
– …То есть если сконцентрируешься, то на одной копии разрез скальпелем будет идентичен настоящему, и она не развеется? – продолжала тем временем наседать на несчастного ленивца Машка. – А анатомию вообще хорошо знаешь?
– Ну, так… – стараясь не смотреть девушке в глаза, пробормотал тот, – на общем основании…
– Другими словами, практически не знаешь!
– Ну… э…
– А если узнаешь – повторить сможешь? – Машка, схватив за грудки, прижала парня к стенке, а глазищи у неё горели как костры. – Что у кукол внутри?
– Дым…
– А сделать так, чтобы внутренние органы были, можно?
– Если нужно…
– А чтобы кровь текла?
– Не пробовал…
– А не девочку, а мальчика?
– Тоже…
– Так, Борислав, немедленно убрал своё непотребство! – произнёс материализовавшийся рядом с нами Мистерион. – Седцезарова, опусти его.
– Но, наставник! – возмутилась было Маша, но сникла под взглядом масочника. – Это будет прорыв в чаровничестве! Мы должны немедленно…
– Всё потом… – нахмурился преподаватель. – Садитесь.
Мы быстро заняли свои места. Однако прежде чем подойти кафедре, Мистрион вынул что-то из-за пазухи и, подойдя к мемориальной доске, прикрепил нечто… оказавшееся портретом нашей Ленки. После чего, вернувшись на своё место, сказал:
– Сегодня в час дня, не приходя в сознание после ранения, умерла кадет-чародей первого курса…
У Нинки, сидевшей рядом со мной, из глаз потекли слёзы, а Маша с другой стороны просто прикрыла лицо ладонями. Не зная,