показаться чрезмерной реакцией со стороны старого короля, если бы не один момент. Власть Юстина отказалась признать его выбор Аталариха наследником, как сделала это в свое время в отношении его отца. Мы знаем об этом, потому что Кассиодор написал письмо императору от имени своего нового господина вскоре после его вступления на престол, в котором просил, чтобы Аталарих был принят как «сын по оружию», как и его отец. У меня нет сомнений в том, что Теодорих попросил об этом, сделав свой выбор, вероятно, довольно быстро после смерти Евтариха и наверняка за год-два до своей собственной. Это подсказывает вывод о том, что власть Юстина намеренно отказывалась удовлетворить просьбу своего давнего союзника, посредничество которого помогло преодолеть Акакианский раскол. Такая позиция могла означать только то, что Константинополь пытается обострить политическое брожение, парализовавшее двор Теодориха, и поддержать всех тех, кто хотел подорвать его власть. На мой взгляд, эта проблема, вероятно, и привела к тому, что папа Иоанн испустил дух в одной из тюрем Теодориха. Ясно, что его посольству не удалось договориться о чем-то таком, чего хотел Теодорих, несмотря на все чествования и рукоплескания, которыми папа римский, как утверждают источники, был встречен в Константинополе. Самая вероятная уступка, которую Теодорих хотел бы получить на этом этапе, было признание Восточной Римской империей его наследника, но этого не предвиделось[91].
Глядя под таким углом зрения, можно понять раздражение старого гота, когда внезапно начались религиозные преследования. Прибавьте к этому союзы с мятежными вандалами и бургундами и непризнание его наследника – и неизбежно следует вывод, что все дружелюбие Константинополя конца 510-х гг. абсолютно ничего не значило. Как только представилась возможность, лживые восточные римляне стали действовать не как союзники, а начали подрывать власть и авторитет Теодориха всеми возможными способами. Я подозреваю, что их целью была – хотя это нигде и не написано – не подготовка вторжения в Италию. Как мы увидим в следующей главе, много воды утечет под таким же большим количеством мостов в течение следующего десятилетия, прежде чем Константинополь всерьез захочет присоединить Италию к своим владениям. На мой взгляд, восточные римляне скорее стремились посеять разногласия в высших политических кругах королевства, чтобы разрушить готскую сверхдержаву Теодориха и отделить от него королевство вестготов. Это имело смысл. Никакая другая отдельно взятая акция не смогла бы больше ослабить того, кто пришел бы к власти в Равенне после смерти Теодориха, а так как эти два королевства объединились лишь недавно, то это была вполне достижимая цель.
Боюсь, что именно в этой паутине хитросплетений, в конце концов, и запутались Боэций и его тесть. Боэций слишком уклончив в своем «Утешении», и мы не можем быть абсолютно уверены в том, почему он встретил такую ужасную гибель. У него были крепкие связи в Константинополе, так что, наверное, подобно