мне о нём, когда мы проезжали мимо этого места. Я и ориентир запомнил – раздвоенное обгоревшее дерево. Вот оно.
– Далеко ли идти, знаешь?
– По словам приятеля, полчаса или чуть меньше.
Я немного подумал, затем заглянул в повозку, чтобы проверить самочувствие Тёрнера, и, покачав головой, произнёс:
– Он сам не дойдёт, слишком слаб. И так практически без сознания. Надо соорудить какие-нибудь носилки, понесём его на руках.
– Нет, я туда не пойду, – покачал головой ямщик.
Я удивлённо уставился на него и спросил:
– Что значит, не пойдёшь? Забыл, что мы тебе жизнь спасли? Не будь нас, разбойники убили бы тебя.
– Да помню, помню, – ответил тот, разводя руками. – Но я не могу оставить повозку. Ведь если её украдут, тогда мне всё равно не жить. За такое голову отрубят без лишних разговоров.
– Ничего не случится с твоей повозкой, нет здесь никого, – разозлился я. – Помоги мне только товарища донести до старика, и сразу вернёшься. Через час ты уже будешь здесь и сможешь продолжить путь.
Но сколько бы я его ни уговаривал, ямщик упёрся и стоял на своём. Поняв, что только зря теряю время, я со вздохом произнёс:
– Ладно, давай хотя бы свяжем вместе несколько небольших ёлок, чтобы я мог волочить его в одиночку.
На этот раз он не стал отказываться, и вскоре у нас получилось отличное приспособление для транспортировки раненого. Мы положили Тёрнера сверху на еловые ветки, привязав его в районе груди, чтобы не выпал ненароком, там же разместили два мешка с нашими вещами, и можно было отправляться в путь. Привязав факел к палке, чтобы не держать его в руке, я взялся за две расположенные по краям ели, разогнулся и направился вперёд, даже не попрощавшись с ямщиком. Я был немного зол на него за то, что тот отказался сопроводить меня до избушки старика. Но с другой стороны, стоило ли злиться? Ведь каждый человек устроен по-разному: кто-то радеет за жизни окружающих, а кто-то печётся лишь о собственной шкуре, и с этим уже ничего не поделаешь.
Тащить Тёрнера по такой узкой тропе, когда свисающие ветки то и дело норовили ударить меня по лицу, к тому же постоянно цепляли мои импровизированные носилки, было совсем непросто. Во-первых, приходилось следить за тем, чтобы пламя факела не задело эти ветки, потому что в давно не видавшем влаги засушливом лесу вмиг мог вспыхнуть пожар. Ну а во-вторых, я прикладывал неимоверные усилия, удерживая на весу довольно тяжёлую конструкцию, а вместе с ней и своего напарника, и не просто удерживая, а ещё и умудряясь продвигаться вперёд. Конечно, в этом мне очень помогли те месяцы, что я прожил среди тибетских монахов, а точнее, изнуряющие тренировки, коим подвергал меня с самого раннего утра и до позднего вечера настоятель монастыря Лао Дунмэй. То же таскание наполненных водой вёдер по лестнице в гору или стояние в планке на столбах, например. Все эти упражнения в значительной степени укрепили моё тело и дух, благодаря чему я не сдавался и упрямо шёл вперёд. В противном случае я не смог бы выдержать такой нагрузки, и тогда Тёрнер был бы обречён умереть