странный жест: будто расчесывает длинные волосы, хотя сам был почти лысым. Видимо, таким образом он хотел развлечь меня. «Хватит! Молодец!» – жестом похвалил я его, все еще морщась от боли.
Но он не унимался. Судорожно помахал в воздухе своими худыми ручонками, будто стирая предыдущие картины. А потом сделал еще более странное движение: откинул с лица воображаемую прядь волос и провел пятерней по голове спереди назад, будто отбрасывая невидимую гриву волос себе за спину. Я замер. Я увидел ЕЕ. Так отчетливо, что у меня заныло сердце. Как я мог забыть эти жесты?! Мальчик копировал ее так точно, будто был прирожденным актером…
Я склонился над фотографией и впервые за всю жизнь узнал, что такое слезы.
Мальчик сел рядом и уткнулся в мое плечо. Я почувствовал, что сорочка в этом месте сразу промокла…
Сколько мы так просидели, не знаю. Хорошо, что он не мог говорить. Собственно, я больше ничего и не хотел знать. Я думал о достоянии, которое когда-то принадлежало мне. О том, что ничего не знаю о жизни, никому никогда не помог, знал и умел так мало, что мне нечего было отдать другим. И потому мог бы жить вечно – пусто и равнодушно. Мог бы стать достойным обитателем Гондваны.
Когда солнце вошло в зенит, мальчик заволновался, вскочил. Я испугался: не хотел терять его и не хотел идти за ним. Наверное, его родители ничем не отличаются от тех, с кем я уже успел познакомиться. Заметив мою тревогу, мальчик сделал успокаивающий жест и помчался куда-то в лес. Я остался один. Я не мог сообразить, что делать дальше. У меня зародилась надежда: а вдруг сейчас он вернется, ведя ее за руку!
И все изменится. Я полюблю эту землю, так напугавшую меня, вспомню чудесные истории и красивые песни – ведь я знал их в детстве! Научусь радоваться простым проявлениям жизни и природы. Построю дом. Выращу сад.
Я встрепенулся, заслышав шаги, зрение напряглось настолько, что я даже на миг ослеп.
…Мальчик шел один. Рука его была стиснута в кулак. Сев возле меня, он раскрыл ладонь – на ней лежали бусы и… ржавый гвоздь.
Лицо его было серьезным и сосредоточенным. Я понял: он совершил преступление. Ради меня и того, о чем я мог только догадываться. Назад пути у него не было. Я крепко сжал его руку. Я понял, что больше никого не предам. Возможно, ради этого простого жеста – взять за руку того, кто в этом нуждается, – я и приехал сюда?! Возможно, ОНА знала, что я еще способен на это?
…Я повел мальчика к берегу. Море было спокойным. Я быстро разложил костер, сделав его как можно выше. Мальчик помогал собирать хворост, подносил дрова. Все нужно было делать быстро, пока его не начали искать. Потом мы замерли, с волнением всматриваясь в горизонт. Только бы старик-лодочник заметил наш условный знак!
Яхта пришла, когда солнце уже растворилось в темной воде. Как и в прошлый раз, старик спешил, поднял бурю брызг и не приближался вплотную к берегу. Мы бросились в воду. Я едва успел