Мое горло сжалось, голос предательски задрожал, и я, как и все другие, выдохнул в микрофон: «Лика, если ты меня слышишь – возвращайся!»
…Я вернулся в гостиницу поздно вечером. В номере было холодно. Залез с головой под одеяло, а сверху на голову положил подушку, чтобы не слышать звуков, доносившихся из коридора. У меня был обратный билет на утренний поезд, и я попытался заснуть. То, что произошло сегодня, казалось мне еще более безнадежным, чем все предшествующее. Участие в народном телешоу стало последней точкой в поисках. Я должен был ее поставить. Бессмысленную и трагикомическую…
Самым сложным за эти прошедшие два года было не думать, что с ней. Чтобы не рисовать в своем воображении жуткие картины, я активно занимался поисками, в то же время по уши загружал себя работой, а по вечерам – алкоголем. И если этот ритм замедлялся хоть на минуту – я терял над собой контроль. В такую минуту мог запросто раздавить стеклянный стакан. Что однажды и произошло на глазах у удивленной публики во время какого-то важного совещания в Совете по вопросам телевидения. В следующий миг я мог бы затолкать эти осколки в рот, чтобы унять другую, постоянную боль… Особенно трудно было пережить ночь, когда на меня наваливался настоящий ужас – первого года поиска, и мрачная безысходность – второго.
Если ЕЕ больше нет на свете – как это произошло? Где? Кто был рядом в эту минуту? Где она теперь, моя девочка, которая так не хотела покидать меня? А если она где-то есть… Мысли об этом были не менее жуткими. Я вспоминал тысячи случаев похищений, продажи в рабство, которое существовало даже в цивилизованном Гамбурге… Если она жива – что делает в эту минуту, когда я схожу с ума на нашем диване? Как вообще это все могло произойти?! И почему – с нами, с ней? Я анализировал каждый миг нашего прощания: как она собралась, как я застегнул ее курточку, дал денег, проследил, как она села в такси. Неясным оставался вопрос со шкафом. Я хорошо помнил, что зашел в спальню вечером в стельку пьяный и заметил его лишь ночью. Но откуда взялась эта громадина? Не тараканы же ее занесли из соседней квартиры! В магазине я выяснил, что за шкаф заплатила какая-то девушка – наверняка это была Лика. Но когда она привезла его и зачем сделала это? Есть ли какая-то связь между этой покупкой и исчезновением Лики? Я ее не видел. Ненавистный шкаф затмевал мое сознание.
То, что Лика была первую неделю на биенале, не вызывало сомнений – я (конечно же, следователи тоже прошли по этому пути) обошел всех, с кем она ездила, и они подтвердили это. Она исчезла раньше, чем закончился этот праздник искусства. Как в воду канула! Никто не мог сказать ничего определенного. О том, что она исчезла, я узнал дней через десять-пятнадцать после возвращения остальных. Ведь Лиза запретила мне даже близко подходить к их дому и сказала, что встретит Лику сама. Я был уверен, что Лика больше не хочет меня видеть (хотя это казалось мне невозможным), и все это время думал, что же мне