должен каяться в том, что дал мне отличное образование и воспитание? Я верно понял?
– Образование и воспитание? Парень, а ты случайно не выполняешь здесь ещё и обязанности, скажем, деликатного характера?
– Что? Это в каком смысле?
– В прямом. Хочешь сказать, что не понял меня? Молодой господин так цепляется за тебя, словно ты его возлюбленная, – и Фил лукаво рассмеялся, – Два столь миловидные юные создания…
Позволив своему воображению такую волю, Фил не смог вовремя остановиться. Сделать это его заставил мощный удар кулака Анри прямо в скулу зарвавшегося праиэра. Фил отлетел к противоположной стене и только чудом удержался на ногах.
– Я помню зловоние языка Ламороу, – глухо зарычал Анри, – Если таков критерий отбора в праиэры, то… эти комнаты для тебя слишком роскошны. Впредь, не смей оскорблять милорда!
– Так это ты меня бьёшь за него, а не за себя? Какая верность… И хочешь сказать, что это не любовь? А что тогда?
– Слово дружба тебе знакомо?
– Дружба лакея и герцога?! Сказки вздумал рассказывать?!
Анри смерил Фила презрительным взглядом, мол «о чём говорить с этим убогим», и решил не отвечать. Фил осмотрелся, нашёл бокал для вина, сплюнул в него кровь, которой сочилась прикушенная при нападении щека, и снова развернулся к Анри.
– Что ж, сказочник, самое время возвращаться на землю… За это, – Фил указал на кровоточащую губу, – ты мне ещё ответишь. Уверен, нам с тобой придётся много драться. Хотя, драться ли? Ведь лакеям не разрешено оказывать сопротивление праиэрам… Н-да, вот уж не думал, что Бетенгтон приготовил нам такое веселье… Ладно. Хорошо, что ты «знаешь». Я больше тебя не задерживаю.
Анри мрачно кивнул и был таков.
* * *
Время для Фила летело незаметно. После обеда этот непоседливый человек прошёлся по большей части дворца, представил свою персону почти всем слугам и всем дам понять, как именно те должны проявлять свое уважение к праиэрам. А ещё он учинил дознание всем, кто не терял в его присутствии дар речи, и к исходу дня уже сложил довольно полную картину о том, какие порядки здесь завел Генрих Рай, и какие именно отношения связывали Френсиса и Анри. Оказывается, этих троих в самую пору было бы назвать отцом и сыновьями, и это было не только странно и забавно, но и… грустно. Да, именно на чувстве грусти поймал себя Фил, когда снова решил облачиться в форменный кафтан. Он понимал, что близится не только закат этого дня, но и закат благоденствия этого края.
– Н-да, – задумчиво вздохнул он, рассматривая своё отражение в огромном зеркале фойе.
– Это не озвученный вопрос, или всего лишь вздох? – раздался бодрый голос Рая.
Фил оглянулся на голос и даже счёл возможным поклониться.
Для встречи герцога Рай облачился в парадное платье. Пусть оно роскошью и уступало наряду Фила, но эта скромность в одежде с лихвой перекрывалась тем, с каким достоинством Рай вёл себя. Ставленник герцога Бетенгтона отлично знал себе цену. Он привык повелевать.