фамилией тебе ножки пообкорнают? Не боишься, нет? Нет?!.
Ваня из ИТУ имени Кинг-Конга синхронно клацнул зубами и снял пистолет с предохранителя. Макс, владеющий счетом до двадцати и внеочередным номером 326, шагнул вперед. Юджин открыл было рот, чтобы отвечать, но в этот момент дверь распахнулась и ввалился Алик Мыскин, оборачивающийся на каждом шагу – и заорал:
– Серый… ты где? Там этот водила кипешует насчет бабеуса… говорит, мне план накручивать надо… сука! Он за мной по лестнице… э-э-э, Юджин? Ты чего тут… это самое… тусуешься? А это еще что за выставка приматов?
Алик окинул недоуменным взглядом неподвижных амбалов, настороженного Юджина и повернулся к Сереже Воронцову:
– Это… что такое?
– Ничего, – ответил тот. – Ничего смертельного, Алик. Просто сегодня ночью мы с тобой проиграли вот эту квартирку. Дедушка Воронцов, как проснется и опохмелится, кажется, будет немножко сердит.
– В натуре-е-е? – широко распахнул рот Алик. – Тыва-аю мать!! Ну… черрт! Серега, ну-ка быстро говори, что это ты так неудачно пошутил! Вот… твою мать!
Кажется, иных языковых средств для выражения обуревающей его экспрессии Алик не находил. При сакраментальном словосочетании «твою мать» многострадальная дверь снова распахнулась и решительной походкой вошел водитель.
– Гы, – сказал Сережа Воронцов, оглядываясь на таксиста, – кажется, дяденька хочет денег. Злой дяденька, да? Ой… только рубашку в счет долгов не описывайте, пожалста-а-а!
Злой дяденька таксист, кажется, в самом деле был склонен в точности последовать пессимистичному прогнозу Сережи. Однако, увидев столько сосредоточенных граждан далеко не самой пацифистской внешности, вздрогнул всем телом и быстро проговорил:
– Э… ребята, я, кажется, не туда попал… я пошел, да?
– Погоди, – остановил его Сережа Воронцов, – Юджин, вот что… деньги у тебя есть?
– У меня? А ты что, еще призанять хочешь? – насмешливо спросил тот. – Ну… сотню дам… на хлеб. «Деревянными», конечно, а не «зеленью».
– А мне больше сотни и не надо, – сказал Сережа. – Дай этому мужику «стольник», и пусть он идет… нечего ему глядеть на твоих горилл-счетоводов. Давай сюда! – проговорил он, протягивая руку. – Давай, Юджин, сочтемся! На том свете угольками, – иронично повысил он голос. – Дяденька… подайте сто рублей бездомному дегенерату!
Юджин покачал головой: ему невольно внушила уважение эта издевательская, но тем не менее полная чувства собственного достоинства манера Сережи Воронцова держать себя. Рука крупье скользнула в карман и выудила оттуда сторублевую купюру.
– На.
– Благодарствую, барин, – ответил Сережа, перехватывая руку Юджина, и в то же мгновение крупье взвыл от дикой боли, потому как сильные постдембельские пальцы Сергея впились ему в запястье, словно губки тисков – хрустнули кости, и Юджин, раскрученный вокруг собственной оси, с изрядно попорченной рукой полетел в приведенных с собой амбалов. Это вышло столь ловко, удачно и, в принципе,