я ни напрягался, кроме широкой спины дяди Вовы ничего не вырисовывалось.
– Ты серьезно, что ли, полезешь? – испуганно спросил старшина, когда я изложил ему свой план.
– Ну.
– Какой-то цирк голимый, по-моему.
– По-моему, тоже. А кроме цирка что предложишь?
– Да не знаю я!
– Вот именно. Поэтому прошу тебя как друга: встань на четыре и потерпи минуту.
– Будешь должен, – зло буркнул дядя Вова и обреченно опустился на четвереньки.
Но даже одной минуты мне судьба не предоставила.
Я успел только выглянуть поверх края каменной кладки и узреть в прибор ночного видения горячее облачко дыхания над изгородью.
Затем я выпустил, целясь на метр ниже облачка, полмагазина своего «РПК».
И тут же за моей спиной жахнуло!
Да так жахнуло, что я свалился со спины дяди Вовы и покатился кубарем.
«Станковый гранатомет!» – блеснуло в мозгу объяснение.
Но нет, это был еще не «СПГ-9» «Копье». А всего лишь усиленная тротиловыми шашками осколочно-фугасная граната из легкого «РПГ-7».
Увесистый реактивный снаряд «Копья» ударил в башню пятью секундами позже, когда я пытался докричаться по рации до Баранова.
От взрыва, казалось, раскололись небеса.
Я ощутил, что площадка башни уходит из-под ног.
Прямо перед моими глазами, как в замедленной съемке, проплыл «Печенег» дяди Вовы. Одна за другой протащились разноцветные гильзы в ленте. Лунатически пролетели стертые подошвы сапог старшины…
Потом, вероятно, мое сознание на несколько секунд выключилось. А когда я начал снова воспринимать реальность в нормальном, а не замедленном темпе, я обнаружил, что свет моего налобного фонарика скользит по стенам подземелья, куда мы неумолимо проваливаемся вместе с обломками клетки, в которой держали наших заложников…
Обнаружилось, что подземелье имеет еще один, нижний этаж, и весь он занят арсеналом местных пиратов.
Мой захмелевший от контузии взгляд скользнул по американскому тяжелому пулемету «Браунинг М2» на внушительной треноге, затем по ящикам с французской тарабарщиной, по ровным рядам оперенных реактивных снарядов, спутать которые невозможно было ни с чем, по дырявым ведрам с проржавленными звеньями пулеметных лент…
А в следующий миг я обнаружил, что на меня с грохотом валится высокий стеллаж, с которого сыплются патроны россыпью и гаечные ключи, металлические масленки и колба с подозрительно ярко светящейся зелено-голубой жидкостью.
«Надо Баранову срочно… По рации… Обо всем сказать», – промелькнуло у меня в сознании.
Я повернул голову и увидел дядю Вову, который лежал на полу, раскинув руки крестом. Лицо у него было мучнисто-бледным, на щеке кровила солидная ссадина. Глаза его были закрыты.
«Жив? Только бы был жив!»
Но помочь ему я не успел. Сверху меня накрыла звенящая лавина боеприпасов, и последнее, что я видел, была та самая колба с зелено-голубой флюоресцирующей жидкостью, емкостью литров эдак в десять.
«Сейчас