конечно, – попытался остановить его я. – Ничего нельзя. А вот…
– Почему ничего? – немедленно среагировал администратор. – Очень даже можно. Можно пересылать печатные издания, живые растения, живых пчел, однодневных цыплят…
– Спасибо, я уже все запомнил, – прервал его я. – Письмо было получено сегодня?
– С утренней почтой доставили, – перевел дух администратор. – Знаете что, давайте вернем его и предложим переоформить ценным письмом. Тогда он сможет пересылать, например, коллекционные марки – с объявленной стоимостью подобные вложения разрешены к пересылке.
– Вряд ли у вас это получится, – показал я отсутствующий обратный адрес.
Администратор снова стал возмущаться. Я уже начал бояться, не совмещает ли он службу в психушке с лечением в этом же учреждении, как он снова включился в реальность и, вывел меня под руку из своего кабинета, указал на корпус, в котором помещалась Гагарина.
Так что уже через десять минут я входил в строение номер шесть, стоявшее возле дальней стороны забора, обращенной к близлежащему лесочку.
Врач попросил немного подождать на крыльце, осведомился у больной, хочет ли она видеть посетителя, а потом любезно пригласил меня пройти в помещение.
Больная Гагарина уже поджидала меня в коридоре, стоя возле своей палаты. Бывшая судья довольно приветливо улыбалась, хотя ее руки и ходили ходуном – левая яростно комкала желтый носовой платок.
Виктория Петровна Гагарина оказалась строгой худощавой дамой весьма преклонных лет.
Стянутый серым замахрившимся пояском оранжевый халатик, даже в такой обстановке подчеркивающий ее статную фигуру, вряд ли пришелся бы впору Розе Валериановне. В то время как в блузку моей клиентки вполне могли бы поместиться три ее матушки и еще оставалось бы место.
– Добрый день, Виктория Петровна, – коснулся я ее протянутой руки. – Я к вам.
Старушка веждиво поздоровалась, но с криком отдернула руку, только лишь я притронулся к ее длинным пальцам. Со стороны могло бы показаться, что в моем теле скопился сильный заряд статического электричества.
– Ничего, не обращайте внимания, – пробормотала она. – Это иногда бывает…
– Разумеется, – спокойно подтвердил я. – Мне не хотелось бы отнимать у вас много времени. Наверняка у вас строгий режим, лечебные процедуры…
– Ерунда, – громко заявила больная. – У меня свое личное расписание, согласованное с главным врачом. Более того, я сейчас усиленно работаю над новым распорядком дня, который хочу предложить на обсуждение администрации санатория. Понимаете, молодой человек, когда я длительное время повращалась в этом в коллективе, то мне стали близки чаяния здешних постояльцев и я сочла возможным…
Тут она поправила халат, распахнувшийся на груди и вдруг замолчала на середине фразы.
– Что-то не так? – осторожно осведомился я.
– Все не так, – обреченно прошептала Виктория Петровна. – Все совсем не так.
– Это вы про лечебный режим?
Она