Эдит и т. д. Такие имена, как Вайолет, Мюриэл, Розамунда, считались, наоборот, неподходящими, и девушкам твердым тоном говорили: «Поскольку ты находишься у меня на службе, отныне тебя будут называть Мэри». Главных горничных, достигших определенного возраста, часто называли по фамилии.
Между «детской» и «кухней» нередко возникали трения, но няня, ни в коем случае не допуская никакого ущемления своих прав, отличалась необыкновенно мирным характером, и с ней постоянно советовались все молодые служанки.
Дорогая няня. В моем доме в Девоне висит ее портрет, написанный тем же художником, который сделал портреты всех остальных членов семьи, знаменитым по тем временам Н. Х. Дж. Бэрдом. Мама относилась к произведениям мистера Бэрда критически. «Все у него такие грязные, – жаловалась она, – у вас такой вид, будто вы целыми неделями не моете рук».
Как ни странно, довольно меткое замечание. Глубокие синие и зеленые тени на лице моего брата наводили на подозрения о его отвращении к мылу и воде; что же касается моего портрета в шестнадцатилетнем возрасте, то на нем явно видны пробивающиеся над верхней губой усики – недостаток, которым я никогда не страдала. Напротив, отец выглядит на своем портрете таким бело-розовым, что определенно мог бы служить рекламой мыла. Думаю, художник совершенно не хотел писать все эти портреты и согласился исключительно под давлением мамы, не устояв перед ее напором. Портреты брата и сестры отличались отсутствием какого бы то ни было сходства с ними, в то время как портрет отца поражал точностью, хотя и он явно не был удачным.
Я совершенно уверена, что любимым детищем художника был портрет няни. Прозрачный батист ее сборчатого чепца великолепно обрамляет морщинистое лицо с глубокими впадинами глазниц; стиль напоминает старых фламандских мастеров.
Я не знаю, в каком возрасте пришла к нам няня, почему мама выбрала такую немолодую женщину, но она всегда говорила:
– С того момента, как появилась няня, я могла больше не беспокоиться о тебе, я знала, что ты в хороших руках.
Великое множество детей прошли через эти руки, я была последней.
Во время переписи населения отец должен был сообщить возраст всех обитателей нашего дома.
– Весьма деликатная работа, – сказал он удрученно. – Слуги не любят, когда их расспрашивают о возрасте. И что делать с няней?
Няня явилась и, скрестив руки на своем белоснежном фартуке, встала перед папой с вопросительным видом.
– Так что, понимаете, – заключил папа, вкратце объяснив суть переписи населения, – я просто обязан сообщить возраст каждого. Что... э-э-э... мне написать о вас?
– Что желаете, – сказала няня вежливо.
– Да, но я... э-э-э... должен знать...
– Пишите, как вам кажется лучше, сэр.
Считая, что ей по крайней мере лет семьдесят пять, папа осторожно предположил:
– Э-э-э, ну, например, пятьдесят девять? Что-то в этом роде?
На морщинистом лице отразилось страдание.
– Неужели я выгляжу такой старой, сэр? – спросила няня с неподдельной