поднялся по лестнице на второй этаж, постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Кабинет писательницы был светлый, просторный, на обоях редкостные птицы, тропическая листва. Миссис Оливер в состоянии, близком к умопомешательству, ходила взад и вперед по комнате, бормоча что-то себе под нос. Она окинула меня невидящим взором, отпрянула к стене, потом к окну, выглянула наружу и вдруг зажмурилась, словно от нестерпимой боли.
– Почему, – вопрошала миссис Оливер, ни к кому не обращаясь, – почему этот дурак не сказал сразу, что видел какаду? Почему? Он не мог его не видеть! Но если он скажет, тогда погиб весь сюжет. Как же выкрутиться? Надо что-то придумать.
Она застонала и дернула себя за седые, коротко стриженные волосы. Затем, вдруг увидев меня, проговорила:
– Привет, Марк. Я схожу с ума. – И снова принялась жаловаться вслух: – А тут еще эта Моника. Такая дуреха! Хочется сделать ее привлекательнее, а она, как назло, все противнее и противнее. И зазнайка к тому же. Моника? Наверное, имя не то. Нэнси? Или Джоан? Вечно всех зовут Джоан. Или Энн. Сьюзен? Уже было. Лючия? Лючия. Пожалуй, так и назовем. Лючия. Рыжая. Толстый свитер. Черные колготки? Пусть чулки, но черные.
Миссис Оливер как будто на мгновение повеселела, но тут же взгляд ее вновь омрачился из-за злосчастного какаду. Она опять принялась шагать по кабинету, хватая со столиков безделушки и опуская их на другое место; с превеликим тщанием уложила футляр от очков в лаковую шкатулку, где уже покоился китайский веер, потом, глубоко вздохнув, сказала:
– Я рада, что это вы.
– Мило с вашей стороны.
– А то мог заявиться невесть кто. Какая-нибудь идиотка с предложением участвовать в благотворительном базаре или страховой агент – застраховать Милли, а она об этом и слышать не желает. Или сантехник... Впрочем, это была бы чересчур большая удача, верно? Или какой-нибудь интервьюер, а вопросы бестактные и вечно одни и те же. Как вы стали писательницей? Сколько книг написали? Сколько зарабатываете? И так далее и тому подобное. Я не знаю, что отвечать, и всегда предстаю в нелепом свете. Хотя, в общем, все это ерунда, а я вот с ума схожу из-за своего какаду.
– Не получается? – спросил я сочувственно. – Может, мне лучше уйти?
– Не уходите. Вы хоть немного меня отвлекли.
Я покорно принял сомнительный комплимент.
– Хотите сигарету? Где-то есть, посмотрите в футляре от машинки.
– Спасибо, у меня есть. Пожалуйста! Хотя нет, вы ведь не курите.
– И не пью, – добавила миссис Оливер. – А жаль. Все американские сыщики пьют. И у них всегда в ящике письменного стола припасена бутылочка виски. И кажется, это помогает им справляться с любыми трудностями. Знаете, Марк, я считаю, что в действительности убийца никогда не может замести следы. По-моему, если уж ты совершил убийство, это видно всему свету.
– Ерунда. Вы столько сочинили про это книг!
– По меньшей мере пятьдесят пять. Сочинить преступление легко, трудно придумать, как его скрыть. И чего это мне стоит! – мрачно продолжала миссис Оливер. – Говорите