сказал я.
– Да, но купит его только последний глупец.
– А есть желающие?
– Какой-то подрядчик. И не он один. И продадут его за гроши. Вот увидишь.
– Это почему же? – заинтересовался я. – Участок ведь превосходный.
Она ничего не ответила.
– Допустим, подрядчику удастся дешево купить его. И что он будет с ним делать?
Она засмеялась. Смех у нее был неприятный, даже зловещий.
– Снесет старый, ветхий дом и построит новый. А то и двадцать-тридцать домов – и на всех будет лежать проклятие.
Эта ее угроза почему-то не произвела на меня должного впечатления, и я, не сдержавшись, выкрикнул:
– Зачем же сносить! Этого ни в коем случае нельзя допустить!
– Можешь не волноваться: им это еще аукнется. И тем, кто купит поместье, и тем, кто будет класть кирпич и готовить раствор. Один упадет с лестницы. Нагруженный доверху грузовик перевернется, а шиферная плитка упадет с крыши прямо кому-то на голову. А потом ни с того ни с сего начнется ураган и станут падать деревья. Никому на свете Цыганское подворье не принесет добра. Лучше оставить его в покое. Вот увидишь. – И, энергично тряхнув головой, она тихо повторила про себя: – Нет, не будет счастья тому, кто сунется на Цыганское подворье. И никогда не было.
Я рассмеялся.
– Не смейся, юноша, – строго произнесла она. – Настанет день, когда ты пожалеешь о своем смехе. Счастья здесь не бывало – ни в доме, ни на земле.
– А что случилось с домом? – спросил я. – Почему он так давно пустует? Почему его оставили без присмотра?
– Его последние хозяева умерли, все до единого.
– А как они умерли? – заинтересовался я.
– Об этом лучше не спрашивай. Но с тех пор ни у кого не было желания въехать туда. Вот дом и рушится помаленьку. Про него забыли, и правильно сделали.
– Но почему бы тебе не рассказать мне, что здесь произошло? – стал упрашивать ее я. – Ты ведь знаешь, а?
– Не люблю я сплетничать про Цыганское подворье. – И вдруг она заныла, как нищенка на паперти: – Хочешь, красавчик, я тебе погадаю? Посеребри ручку, и я расскажу, что тебя ожидает. Ты везучий, можешь далеко пойти.
– Я не верю в гадания, – отозвался я, – и нет у меня серебра. Лишнего, во всяком случае.
Она подошла поближе и тем же лицемерно-жалобным тоном продолжала:
– Найдется у тебя шестипенсовик?[2] Есть? Давай сюда. Я расскажу тебе все за один шестипенсовик. Что такое шесть пенсов? Разве это деньги? Так и быть, погадаю тебе, считай, задаром, потому что ты красавчик, и за словом в карман не лезешь, и умеешь себя вести. Говорю же: ты далеко пойдешь.
Я покорно выудил из кармана шестипенсовик – не потому, что поверил в ее глупую болтовню, просто мне чем-то пришлась по душе эта старая плутовка, хотя я и видел ее насквозь. Схватив монету, она сказала:
– Дай руку. Обе.
Она взяла мои руки в свои когтистые морщинистые лапы и уставилась мне на ладони. Она довольно долго молча их разглядывала, потом