опять майора Монтрезора, с тем чтобы этот последний принял все меры не только к открытию сообщения с Тифлисом, но и к скорейшему доставлению транспортов из Караклиса к Эривани. Отправляя Монтрезора со сборной командой всего из ста девяти человек, при одном орудии, главнокомандующий предписал ему стараться проходить опасные места по ночам.
Но все предосторожности оказались напрасными: не успел Монтрезор отойти нескольких верст от блокадного корпуса, как уже был окружен персидской конницей, к которой на каждом шагу прибывали новые толпы казахских и борчалинских татар.
Монтрезор решился проложить себе путь штыками и, пренебрегая многочисленностью неприятеля, продолжал движение через каменистые горы, по дороге весьма трудной и на протяжении двадцати с лишним верст совершенно безводной. Долину реки Аборань Монтрезор прошел при беспрерывном бое с персиянами, а 21 августа, спускаясь с гор в Бомбакскую равнину, увидел издали главные силы царевича, которые двигались навстречу со стороны Караклиса. Почти в виду самого города царевич обложил малочисленный русский отряд, изнуренный усталостью, зноем и жаждой, и потребовал сдачи. Монтрезор отвечал, что «смерть предпочитает постыдному плену», и приготовился к бою.
Раздраженный гордым отказом, царевич поклялся уничтожить отряд и двинул в атаку разом все свои силы. Несколько часов длилась отчаянная битва, но, когда большая часть отряда была перебита и переранена, когда опорожнились патронные сумы и Монтрезор увидел, что средства обороны истощены до конца, он сбросил мундир и, обратившись к солдатам, сказал: «Ребята! Я больше вам не начальник. Спасибо за храбрость и службу. Теперь, кто хочет, может спасаться!»
Позволением этим, однако же, никто не воспользовался, кроме одного барабанщика; остальные дали последний залп и, по следам Монтрезора, кинулись в штыки на неприятеля. И в несколько минут отряда не стало.
Самого Монтрезора нашли впоследствии изрубленным на пушке, которую он, как видно, защищал до последнего мгновения; с ним рядом были убиты поручик Ладыгин и прапорщики Черец и Верещаго, а из ста девяти солдат один бежал, пятнадцать тяжело раненных захвачены в плен, а остальные девяносто три человека погибли геройской смертью.
Как только отгремела битва и темная, дождливая ночь спустилась на страшное поле, усеянное трупами и залитое кровью, персияне повернули назад, навстречу новому транспорту, подходившему из Тифлиса. Транспорт этот, однако же, успел благополучно дойти до Караклиса, но препроводить его отсюда дальше, в блокадный корпус, уже не представлялось никакой возможности.
Цицианов был глубоко огорчен известием о смерти Монтрезора и, возвращаясь в Тифлис из Эриванской экспедиции, навестил могилу храброго воина. Впоследствии общество офицеров Тифлисского полка пожелало увековечить славный подвиг товарища сооружением на самом месте его смерти небольшого скромного обелиска, и Цицианов сам написал для него эпитафию. Говорят, что эпитафия была