– знак, что кабардинцы переправляются. Ближайшая засада, где сидел сотник Софиев с волжской сотней, приготовилась к встрече. И едва кабардинцы целой толпой поднялись на высокий берег, как сотня вынеслась из балки и молча, без выстрела, ринулась на них, никак не ожидавших именно в этот момент увидеть перед собой неприятеля. Толпа заколебалась и дрогнула. Напрасно храбрейшие из нее рванулись было вперед – они в одно мгновение ока были изрублены, а между тем с других сторон уже неслись сюда же сотни Венеровского, Гусельщикова, и между кабардинцами воцарилась паника. Разом отбитые от бродов и прижатые к берегу, они повернули назад и ринулись в Малку с крутого обрыва. Много погибло и всадников, и лошадей при этом отчаянном сальто-мортале, и пока внизу, под кручей, шла страшная суматоха, пока живые выбивались из-под мертвых и мертвые, загораживавшие дорогу к речке, разбрасывались в стороны, казаки спешились, растянули цепь по окраине берега и метким огнем поражали и тех, которые еще толпились под кручей, и тех, которые уже плыли по Малке…
Предприимчивый Мейер знал, что нужно ожидать немедленно новых вторжений кабардинцев, которые будут всеми силами стараться мстить за поражение, и, чтобы заставить их заботиться более об охранении своих жилищ, чем о вторжении в русские пределы, решился сам сделать набег в ущелье Сабан-Кош, на аулы князя Росламбека Мисостова.
На самой заре 24 августа войска перешли через Малку. Линейцы с майором Лучкиным и есаулом Венеровским пошли вперед. Уже Сабан-Кошское ущелье было в виду, как вдруг из него показалась двухтысячная конная партия кабардинцев, шедшая к линии. Раздумывать было некогда – и линейцы ударили в шашки. Кабардинцы смело понеслись навстречу, и обе стороны сшиблись в рукопашной свалке. Сильнейшие числом кабардинцы смяли казаков. И вот линейцы несутся назад, кабардинцы – за ними. Заметив впереди ложбину, опытные линейцы стали сдерживать лошадей и вдруг повернули в сторону, а кабардинцы, пронесшиеся мимо них, в упор налетели на скрытую в засаде пехоту. Дым грянувшего залпа окутал всю кабардинскую партию; между тем линейцы повернули назад и врезались в ряды неприятеля, жестоко расплачиваясь за первую свою неудачу; кабардинцы, исстари славившиеся своим наездничеством, не уступали, и нападение, и защита шли с равным ожесточением. Глазенап описывает в своем донесении, как целая толпа панцирников насела на казацкого сотника Софиева и как этот богатырь один отбился от всех, изрубил трех, с головы до ног закованных в панцири, а остальных заставил бежать.
Но пока на равнине шло жаркое кавалерийское дело, а кабардинские вестники скакали повсюду, сбивая народ на тревогу, Мейер с двумя ротами казанцев быстро проник уже в глубь Сабан-Кошского ущелья, занял аулы и истребил богатейшие кабардинские пасеки. Крики тревоги неслись еще по горам, а Мейер вслед за тем притянул к себе конницу и быстро отошел обратно за Малку.
Эта экспедиция, памятная упорной кавалерийской схваткой, о которой старые казаки говорят еще и поныне, замечательна не менее и быстротою