так быстро, что вряд ли меня кто услышал бы.
– Ебальник закрой, овца! – оборвал мои никчёмные попытки лысый и довольно откинулся на кожаную спинку сидения. – Щас бы ещё ор твой слушать. Отработаешь мне моральный ущерб и вали на все четыре стороны.
– Я… А я несовершеннолетняя! Меня мамка дома ждёт, если через час не вернусь – в ментовку сразу побежит. А я скажу, что вы меня изнасиловать хотели! Я знаю, кто вы, ясно? – пошла в наступление, хотя получалось довольно фальшиво.
– Ага, – скучающе зевнул боров. – Несовершеннолетняя, мамка, ментовка. Я всё понял.
С переднего сидения послышался смешок – ржут, суки поганые. Напугала ежа голым задом… Как будто у нас бандюки ментов боятся.
– Педофил, что ли? – прищурилась я, используя последний козырь. Так себе козырь. Но попытаться стоило. Смешки спереди прекратились, а лысый перевёл на меня взгляд своих белёсых, заплывших то ли от обжорства, то ли с перепою глазёнок.
– Да мне поебать, сколько тебе там. Сиськи есть, ебать можно, – мордовороты, сидящие впереди, снова заржали, а я поняла, что конкретно влетела. И как от них свалить, спрашивается?
– Дяденька, ну отпустите, а? Я честно-честно больше не буду!
Но тут машина резко встала, а я ударилась носом о подголовник водительского сидения и заорала, на сей раз от боли. Кровь хлынула из носа прямо на джинсы, а я заревела от обиды.
– Бляя, эта шмара весь салон залила! В парилку её отведите, пусть отмоется! – заорал на мордоворотов лысый, и тут же с моей стороны распахнулась дверь.
Я было попыталась выскочить на улицу, оттолкнув охранника, да куда там. Тот даже не покачнулся. Ловко сцапав меня за капюшон, матюгнулся и потащил внутрь здания с говорящей надписью на вывеске «Баня».
В мрачном помещении было душно и воняло какой-то травой. А нас встречала пышнотелая тётка в белом халате, уперев руки в то место, где должна была быть талия.
«Кузьминична», – промелькнуло в голове.
– А это что за чучело? – недовольно нахмурилась она, кивнув на меня. А как же женская солидарность, тётенька?
– Да её отмыть надо. И в комнату отдыха. Михей сегодня угощает корешей, – хмыкнул, а Кузьминична покачала головой.
– Эту, что ли? Какая-то она щуплая. Чё, одну на всех, что ль? Она ж из-под них не вылезет.
– Да мне как-то насрать, тёть Тань, – толкнул меня мордоворот, и тётка цепко схватила за предплечье. – Проворовалась эта соплячка, пусть отдувается. Сама знаешь Михеича, все получают по заслугам.
– Ну, как знаете, – пожала тётка плечами и потащила меня дальше по коридору, в комнату с бассейном и несколькими душевыми. Сама остановилась у двери, кивнула на кабины.
– Давай шмотьё снимай и мойся, скоро придут, – объявила мне таким тоном, словно я к ним сама проституткой попросилась. – Вон там полотенца лежат.
– Не буду, – упрямо встала в позу, зажимая переносицу двумя пальцами. Кровь всё никак не останавливалась.
– Ну смотри, гости придут, уговаривать не станут, – равнодушно пожала плечами Кузьминична, а я бросилась