четыреста пятидесятый год.
***
В начале лета тысяча четыреста сорок третьего года Сергей появился в Константинополе. Он не был сталкером, он был ученым. «Школу сталкеров» открыли через два года после его исчезновения. Он не знал греческого языка. Но ему повезло, почти сразу после телепортации он нашел старые лохмотья и надел их на себя. Сергей притворился нищим глухонемым, и в этом «образе» весь день бродил по Константинополю, восхищаясь красотой древнего города. Его поразил собор Святой Софии, он хотел войти внутрь, но служитель собора не пустил его, лохмотья, в которые он облачился, были ужасны. Он увидел величественный Большой Императорский дворец, мощные стены и фортификационные сооружения. Он бродил по кривым улочкам, где жили бедняки, и по широким улицам с двухэтажными и даже более высокими домами, отделанными мрамором, где жили богатые и состоятельные граждане. Он внимательно рассматривал людей, у многих на лицах отражалась полная беспечность, они не знали, что через десять лет, а именно двадцать седьмого мая тысяча четыреста пятьдесят третьего года Константинополь падет, и многие из них будут убиты. Наступил вечер, через крепостные ворота Сергей вышел из города и направился к бухте Золотой рог. Он подошел к берегу, сел на песок и стал смотреть на противоположный берег, там стоял город генуэзцев Галата. Очень хотелось есть, он ничего не ел целый день.
«Вернусь домой и в «Асторию», в ресторан, буду есть черную икру и пить французский коньяк», – подумал Сергей. Он лег на спину и стал смотреть на звезды, он был счастлив. Гуляя весь день по Константинополю, он очень устал и почти сразу задремал. Взошло солнце, Сергей мирно спал на берегу бухты Золотой рог. Его разбудили крики чаек. Наступило утро, а он так и не вернулся в Петербург. Он быстро поднялся, его охватило беспокойство. Было очевидно, что что-то пошло не так, но он отогнал от себя грустные мысли и пошел обратно в город.
– Я ученый, мне есть чем заняться, – убеждая самого себя, проговорил Сергей.
Весь день он бродил по Константинополю, изучал город, архитектуру, людей. Вечером он вернулся на то же место. Страшно хотелось есть, но и в эту ночь он не вернулся в Петербург. Прошла неделя, и Сергей понял, что он никогда не вернется назад, его предали.
Он стал нищим, у церквей и храмов просил милостыню, как десятки других попрошаек, питался объедками. Каждый день измученный, голодный, уставший, он приходил на берег бухты Золотой рог и ждал чуда. Сергей сильно исхудал и озлобился, но понимал, что в положении, в котором он оказался, виноват сам. В первый день он восхищался Константинополем, теперь город пугал его, он боялся его и людей, живущих в нем. Шмитом овладело полное отчаянье. Сергей с трудом пережил зиму, когда температура не поднималась выше семи градусов, а он был почти без одежды. Постепенно он стал немного понимать греческий язык и чуть-чуть разговаривать на нем. Однажды, бродя по городу, Шмит увидел человека, который стоял на двухметровой мраморной колонне и молился. Сергей еще плохо знал греческий и не мог спросить,