же испил с ней одну на двоих чашу жизни, надел на нее венец Владычицы, подхватил на руки, унес в свои покои, а утром предъявил боярам, генералам и членам семьи, окровавленную простынь.
С другой стороны, если поторопился, значит так оно и угодно богам.
Очень аккуратно, я спустился в круглую купальню с женой на руках и осторожно посадив ее в теплую воду, добавил мыльный раствор из склянки, стоявшей на широком бортике.
По купальной сразу разнесся приятный тонкий запах наших горных трав, что расслабляют и успокаивают, а вода покрылась белой, нежной пеной.
Ведара по-прежнему смотрела на меня с диким страхом, а мне же нужно было, чтобы она расслабилась.
– Закрой глаза, – попросил тихо.
Она покорно закрыла, но тут же задышала глубоко и прерывисто.
Ей страшно, очень, страшно. Настолько, что бедняжку аж затрясло и кожа стала гусиной.
Боится, что сделаю больно, что останусь недовольным ее зажатостью, но ничего поделать с собой не может. Все эти мысли безумным роем мечутся в ее голове.
Беру с бортика мягкую мочалку, окунаю в пену и начинаю нежно растирать руки жены. Сначала одну, потом вторую. Она медленно, но неуклонно расслабляется. Теплая вода и успокаивающий аромат трав, делали свое дело.
– Я не опасен тебе, Веда. Я очень постараюсь не причинить тебе боли, ни телесной, ни душевной, доверься мне, прошу! – шептал как можно ласковее, нежно растирая ее плечи, до вечера, я должен максимально ее к себе расположить. Если она будет зажата в самый ответственный момент, все может закончиться весьма плачевно.
– Я постараюсь. – Веда вздохнула и судорожно выдохнув, произнесла, пожалуй, самое главное для себя. – У меня ведь просто нет выбора.
Ну да, как же! Гордую полянку, княжескую дочь, пусть и зачатую в блуде, лишили выбора! Для тех, кто с рождения, высокомерно зовет себя прямыми потомками богов своих, это неслыханное унижение. В ее краях, пусть и негласно, но всегда выбирает женщина. Если девушка не хочет парня, то, как бы не был выгоден ее родителям этот союз, настаивать, они не будут.
Хорошо, что она сама понимает, что выбора у нее нет, и значит, скоро смирится, подладится и под меня, и под наши правила, а там, глядишь, я и сердце ее получу.
Вот только свое, я ей никогда не отдам, оно уже отдано навеки и из жизни в жизнь, лишь одной.
Веда, конечно, будет это чувствовать и из женской гордости и упрямства будет пытаться это изменить, что для совместного проживания совсем и неплохо.
– Если тебя утешит, то я ведь тоже, ровно в таком же положение, у меня ведь тоже нет выбора, Веда. Так давай же облегчим участи друг друга, взаимным уважением и поддержкой.
– У тебя ведь тоже, однажды, дотла выгорело сердце. Ты же знаешь, как это больно. Ты же знаешь, что это необратимо калечит душу. Зачем заставляешь меня пережить тоже? Зачем так жесток? – тихо спросила она, не открывая глаз и даже не пытаясь удержать слез.
Сердце мое сжимается тупой болью. На миг прикрываю глаза и выдыхаю.
– Мне жаль твою любовь, Веда.