Ваша Раша. Игорь Голубятников (Паломарес)

зашёл вовнутрь, повернулся, чтобы захлопнуть дверь, и тут увидел стоявшую на лестничной клетке собаку, вопросительно глядевшую ему прямо в глаза.

      Ваня, не раздумывая, на рефлексе, взял из туалета мамину швабру и ткнул ею пару раз в морду опять завилявшей хвостом псины.

      Потом аккуратно закрыл дверь, разулся, разделся, поставил на место швабру и пошёл готовить задание по рефлексологии имени академика Павлова.

      Морковь и голуби

      Клавдия Павловна просыпалась поздно.

      Мужа у неё отродясь не было, а единственная дочь давно укатила покорять столицу, да так и прописалась там навечно в каком-то безымянном офисе.

      В общем, некуда было старушке спешить. И не для кого.

      Сквозь латаные шторы в двенадцатиметровую комнатёнку настойчиво просачивались лучи озорного мартовского солнышка, раскрашивая плешивый выцветший ковёр золотистыми овалами. В одном из этих овалов уютно и уверенно распластался на боку вернувшийся с ночных похождений кот Борька.

      Его широко раскинутые лапы вкупе с размеренным тиканьем настенных часов и заполошным цвирканьем счастливых синиц за окном означали, что новый день Клавдии Павловны начинался так же, как и все прошедшие.

      Кукушка из часового окошка подтвердила это ощущение, бодренько прокуковав аж целых десять раз. Исполнив долг, птичка ретировалась в свой настенный «кукушник», и старушка нехотя поднялась с продавленного дивана.

      Зайдя в ванную с пожелтевшим от старости, вечно слезящимся унитазом и такою же раковиной, она набрала из-под крана горсть этих слёз, ополоснула морщинистое личико и промокнула его вафельной тряпкой, которая в далёкой молодости была полотенцем.

      Шаркая шлёпанцами по неровному дощатому полу, добрела до кухоньки, зажгла газовую конфорку и поставила на неё закопчённый железный чайник.

      Покуда тот грелся, принесла из комнаты на кухоньку телевизор «Юность-402» с экраном размером с чайное блюдце и включила Первый канал.

      Очень ей нравилось, как под бодрые звуки музыкальных заставок хорошо упитанные, лоснящиеся достатком и достоинством дикторы и дикторши рассказывали про успехи нашей славной страны и про зависть к нам коварного и подлого Запада.

      – Борьк, а Борьк! – осторожно поворачиваясь на колченогой табуретке в сторону гостиной, позвала Клавдия Павловна единственного своего собеседника. – Нет, ты погляди, чаво мериканцы проклятущие удумали опять! Мало им свово полушария – они вокруг наших границ ракетов понаставили. Украину вон всю взбаламутили, хохлы нас таперь ненавидют. А ведь были, как ты, – родные, свои!