как с жителями Нисы, они были бы мне больше благодарны, – прищурился нерегиль.
Молодой человек вздохнул:
– Градоначальник, начальник гарнизона, кади и сборщик податей, а также большинство гвардейцев, охранявших цитадель Харата во время мятежа аль-Валида, происходили из местных уважаемых – и крайне многочисленных, сейид, – семейств.
– Вот как… – отозвался Тарег, изображая преувеличенное внимание.
А юноша вдруг обернулся и показал куда-то в сторону – туда, где под пыльными навесами галдели торговцы фруктами:
– Гору пустых корзин видите, сейид?..
Пустых корзин в той стороне наблюдалось предостаточно – время было послеобеденное, многие отторговались. Феллахи сворачивали циновки и заводили осликов в оглобли тележек. Определенно большая куча пустых корзин высилась рядом с лотком, над которым надрывался зеленщик.
– Ну?..
– Зеленщика?
– Даа-а…
– Человека с яблоками?
– В чалме с длинным хвостом?
– Нет, в одной шапочке. У кого куча яблок поменьше. И сидит он не за лотком, а на циновке.
– Вижу такого человека. И что?
– Его зовут Адхам ибн Ирар. У них в роду так принято называть старших сыновей: то Ирар, то Адхам. Старый род, между прочим, сейид, мединский, по материнской линии ансары, сподвижники…
– …я понял.
– Вы повесили его деда, сейид.
– Я помню.
– Он тоже.
Помолчав и посмотрев на сидевшего и перебиравшего яблоки человека в грубой аба, Тарег извлек еще один абрикос – для собеседника:
– Я признателен вам за сведения, но полагаю, что на этом базаре каждый второй на меня за что-то обижен. Или даже каждый первый. Что же, мне не выезжать в город?
Презрительно фыркнув, он подобрал поводья. Однако Гюлькар сосредоточенно жевал половинку абрикоса, предложенную потомком джунгарских шаманов, и решил не отвлекаться на движения хозяина.
– Дело даже не в том, что вы повесили его деда, сейид, – продолжил, как ни в чем не бывало, молодой человек. – Дело, скорее, в том, что вы запретили хоронить тела казненных…
– Это ваши законы!
– Конечно, сейид, простите, я не хотел показаться грубым. Но, так или иначе, род ибн Ираров заплатил тысячи и тысячи динаров за возможность достойно похоронить отца семейства. И, люди говорят, разорился, собирая эти деньги. К тому же у них конфисковали поместья, земли, сыновей взяли в тюрьму и пытали, пока они не отписали все имущество новому градоначальнику…
– Я знаю, как у вас все происходит при смене власти!
– Да-да, сейид, я понимаю… так вот, теперь ибн Ирар сидит на циновке и продает яблоки. Говорят, торговля идет не так уж бойко. У него две незамужние дочери, а их никто не сватает. Все боятся родниться с опальным семейством. Печально, не правда ли?
– И? – Тарег собрал поводья в горсть и вздернул недовольно всхрапнувшему Гюлькару морду.
– Шуу, шууу… – полуджунгар-полуашшарит ласково похлопал коня по шее и снова поймал повод.
А потом взглянул нерегилю