нельзя, потому что он, видите ли, политический эмигрант! Но, заметь, Виктор: он, в результате, выбрал науку, а не политику! И он реально помогает тысячам нуждающимся в помощи! А ты хочешь поставить под угрозу своё будущее в медицине этим влезанием в дела всяческих незаконных организаций!
– Отец, ты просто не знаешь реальности! Ты не видишь того, что творится в стране! Если не изменить саму систему государственного устройства, то ничто не изменится!
– Возможно, но, мой дорогой, меня всегда ужасали такие идеи, когда ставится знак равенства между понятием «свобода» и правом «революционеров» отрубать головы правителям!
– Мы – не такие, отец! – возмутился Виктор, но потом сразу замолчал, сдерживая себя.
* * *
Зося редко высказывала своё мнение в общих беседах.
Наедине же с Виктором она была немного откровеннее.
– Мне кажется, что любое насилие порождает ответное насилие, ненависть – ответную ненависть. И это – словно замкнутый круг! И разорвать эту череду войн меж странами, а также бунтов кровавых внутри стран – может только духовное знание, преображающее самих людей.
– Ты – как толстовцы рассуждаешь! Ненасилие, смирение… И этой пассивностью пользуются те, кто действует во власти по своим прихотям, ради своей наживы!
… Зося промолчала.
В тот день на море был шторм. Высокие серые волны катились по мелководью и с грохотом накатывали на берег, достигая прибрежных кустов и сосен.
Виктор восхищался силой и красотой стихии. Он говорил вдохновенно о том, как «буря народного гнева» сметёт все пережитки прошлого – и восторжествует справедливость!
Зося, с некоторой болью внутри, понимала, какие же они разные с Виктором!…
Она осторожно произнесла:
– Когда-то о. Александр был очень увлечён идеями революционных преобразований жизни людей. А потом его прежние друзья захотели организовать группу, где планировали делать убийства, взрывы…
Он тогда так ужаснулся той безумной жестокости, в которую превратились идеи защиты свободы и помощи угнетённым и бедным людям, что в монастырь перебрался жить.
Но и в те годы, и сейчас – все эти бунты не приносят той свободы людям, о которой мечтают зачинатели.
– Зося, я согласен, что террор – это ужасно! Но это же – уже прошлое революционного движения! А сидеть, сложа руки, прятаться в своих норах и делать вид, что нет всего этого ужаса в стране – так ведь тоже нельзя! Надо что-то делать! И мы будем делать!
… Зося не спорила…
Она размышляла в те дни о многом. О справедливом и не справедливом в жизни, о том, когда нужно со смелостью в сражение за правду бросаться, а когда – терпеть, смиряться и молчать…
Иногда что-то внутри сжималось от страха за Виктора, за то, что не сумеет она предотвратить беду, спасти… Но ведь не один Виктор такой! И в том, что он говорит, много – правды…
… Вечерами Зося открывала тетрадь старца Зосимы, читала и набирала дивные слова его – и тогда покой наполнял душу:
«Есть в