какое-то подобие генеральских погон – с одной большой круглой блямбой. Звали его генерал Зилу Окинола, и когда-то это был самый настоящий генерал конголезской армии. Но обращались к нему просто «Генерал Зилу», так повелось.
– Генерал Зилу, сэр! – Фостер вытянулся в струнку, Саттерли и солдат также приняли равнение на Зилу, но честь никто не отдавал.
– Не паясничать, – коротко отреагировал Зилу, – Саттерли, сколько живых?
– Двенадцать.
– Почему же я вижу десять?
Саттерли оглянулся и пересчитал сидящих у бочки.
– Простите. Десять, генерал.
– Саттерли, тебя надо учить считать.
– Генерал, сначала посчитали мертвого младенца, плюс устранили одну.
– Женщину? Сколько лет?
– Тридцать два, генерал. Запрещенные лекарства.
– Понятно. Ладно, всех на лодку ведите. Кто поведет лодку? – Зилу огляделся, и, увидев солдата в противогазе у борта сухогруза, сам все понял.
После того, как Альваро ввел Ди лекарства и физраствор, та пришла в себя и, даже кожа на ее лице покрылась здоровым румянцем. Впрочем, идти самостоятельно она не могла, и ей помогали Чепмен и Лон.
Под руководством Зилу и Фостера вновь прибывших препроводили к борту судна, под которым расстилался густой туман. По трапу все спустились в плоскодонную лодку, устроенную по принципу водного велосипеда – с гребным колесом и педальным приводом, а охрана – солдаты и Саттерли – остались сверху. В лодке лежали своеобразные сух-пайки из спрессованных водорослей – ровно по числу прибывших. Путешественники принялись жевать и даже не сразу заметили, что сзади к их лодке была привязана вторая, такая же по размеру, которая дрейфовала метрах в двадцати от них. На этой лодке возвышалась какая-то горка, и самые зоркие разглядели сквозь туман отдельно торчащие конечности тел усопших. Сомнений не оставалось: только тела могут сложиться в такую странную пирамиду, но зачем их везли на неизвестный берег – оставалось загадкой. В лодку спустился солдат в противогазе, и лодка тут же – в тишине – отчалила от трапа. Дрейфующая – та, что с горой тел, двинулась за ними.
– Боже, это же мусор, а не вода, – первым обратил внимание Чепмен.
За бортом плавали пластиковые бутылки, пакеты, какие-то лотки из вспененного полистирола, резиновые прокладки, силиконовые кусочки непонятно предназначения и происхождения, и все это вместе создавало единый, густой и труднопроходимый слой. Мусор колыхался вместе с волнами, и нос лодки расталкивал его перед собой, но, как только лодка проходила пару метров, за кормой мусорный слой снова смыкался, словно живой.
Через несколько минут впереди показались очертания земли. Сразу стало ясно, что это нечто необычное – все формы были созданы будто под прямым углом – виднелись какие-то башни, стены, грани, и все было создано по какой-то определенной, неугадываемой, неопознаваемой геометрии.
Плывущие на лодке не чувствовали этого, но их провожал взглядом Орландо, который в это время, найдя в рубке консервы, жадно их поглощал и наблюдал – сквозь разрывы тумана – за лодками – и за вершинами таинственного прямоугольного