скандала на международном уровне.
Однажды я заметил на ней синяки. Она не прятала их от меня, а как будто гордилась ими. Я рассвирепел. И ударил её. Она смеялась. Ни одной слезинки не было в её глазах.
Наша жизнь стала похожа на схватку. Она выползала из-под меня вся побитая, но не сломленная. И когда стал поднимать руку, Елена перестала мне изменять. Она ждала меня дома. Это она вселила в меня зверя. Мне было больно смотреть на неё, но она просила об этом. И однажды я не рассчитал свои силы.
Пани Анна дрожала. Она смотрела на Германа глазами полными ужаса.
– Но я не просила тебя об этом, – прошептала Анна.
Герман словно не услышал её и продолжил:
– Это было тяжёлое для меня время. Я отправил людей за Густавом. Думал, что он спасёт Елену. Но было слишком поздно. Единственным человеком, который не дал мне тогда сойти с ума, был твой муж. Меня сняли с должности и отправили в Ростов.
Я не понёс наказание. Всё удалось замять. Когда над жизнью вашего с Густавом сына нависла угроза, я не мог не помочь ему. Да и в гибели Густава есть моя вина. Я оступился. Мне хорошо с тобой, Анна. Но мне везде мерещится Елена. Даже твоя невестка напоминает её. А смех Софьи такой же, как был у Елены.
Пани Анна плакала. Она не могла поверить во всё, что рассказал Герман. Когда успокоилась, спросила у него:
– Зачем ты вернулся? Чтобы убить меня?
– Анечка, – Герман встал на колени, – я люблю тебя. Дай мне последний шанс. Ведь сейчас всё хорошо, я буду держать себя в руках. Буду спать в отдельной комнате, тогда я точно не причиню тебе вреда. У тебя замечательная приёмная дочь. Софья смелая. Я до сих пор не понимаю, как она смогла укротить во мне зверя?
– Она мне не приёмная, Герман. Это моя родная дочь. Моя с Густавом дочь. Не смей так говорить! – возмутилась пани Анна.
– Не буду, – ответил Герман. – Позволь мне остаться. Вы с Софьей самые родные для меня!
У Анны не повернулся язык, чтобы сказать: «Уходи».
И Герман остался. Портниха, чтобы не скучать по Софье, стала брать больше заказов. На ночь запиралась в комнате, двигала к двери шкаф. Пускала Германа к себе только днём, когда у неё не было клиенток.
Больше к тому разговору они не возвращались. Несмотря на всё, что рассказал ей Герман, Анне показалось, что она стала любить его сильнее. Только один раз после своего откровения Герман попытался ударить Анну, но она оглушила его шкатулкой, которая стояла на прикроватной тумбочке.
Когда Анна навещала в гимназии Софью, та просила матушку раздеться. Говорила, что если увидит синяки, то сбежит из гимназии. Но сбегать не пришлось.
***
Янек назвал дочку Златой. Теперь он и Зою, и дочь называл Золо́то. И часто говорил, что купается в золоте, потому что его любят две золотые девочки. Счастье в Зоиной семье лилось через край.
Удивительным образом в конце 1912 года Янек, Зоя, Николай и Евгения