винтовки, глухо протарахтел автомат, в ночную тишину ворвалась разноголосица беспорядочной стрельбы, из-под туш животных показалась вооруженная охрана. «Начпо» толкнул ручку управления вертолётом от себя и с левым креном отошёл от каравана в сторону от ущелья в какой-то боковой каньон. Звено прикрытия открыло стрельбу по периметру ущелья, снаряды рванули вблизи каравана, но урона не нанесли. По неписанному закону, после предупредительных выстрелов караванщики должны поднять руки и выйти на открытое место, но по группе прикрытия ударил тяжелый пулемёт, застрекотали автоматы.
– 263-й! Поднялись давление и температура левого двигателя, вероятно, пробита маслосистема. Разрешите отстреляться и возвратиться на базу. Как поняли? Приём, – раздался в эфире взволнованный голос командира ведомой пары боевых вертолетов группы прикрытия.
– Возвращайтесь. Всем внимание! Открыть огонь на поражение! – дал команду Кузнецов.
Земля вздрогнула от десятков снарядов, вонзившихся в её тело. Пара боевых вертолётов из звена капитана Чиркова, с пробитой маслосистемой, выпустив весь боезапас и бухнув на прощание кормовой пушкой по каравану, ушла на север в сторону аэродрома. Неуправляемые ракеты вертолётов огневой поддержки рвали всё живое на своём пути. И людей, и животных разносила в клочья злая сила, вырвавшаяся на волю, вверх полетели ящики, вьюки, тела животных и людей. Но ещё строчил заколдованный пулемёт, неслись в сторону вертолётов огненные трассы.
– 261-й, подавите пулемёт! Произвожу посадку.
Раздался залп пушек ведущей пары прикрытия, вторым заходом пара капитана Чиркова прочесала караван из пулемётов. Кузнецов краем глаз успел заметить, как подкашивались ноги гордых верблюдов, и они неуклюже падали на землю. Вислоухие ослы пытались вырваться из огненного мешка, но сползшие со спин на землю ящики не давали беднягам тронуться с места. И только сорвавшиеся с привязи лошади с громким ржанием уносились прочь, в ночной сумрак, подальше от грохота и канонады.
«Начпо» выполнил разворот в наветренную сторону и произвёл посадку, ведомый вертолёт капитана Ваканова сел рядом. Кудрин дал команду, и десантники один за другим покинули вертолёт.
Усман Алиханов осмотрел пустые стены шатра, достал из сундучка туго набитый землёй мешочек и сунул его в карман. Он встал на колени лицом на восток, склонил плешивую голову и долго читал молитвы, усердно отбивая поклоны. В последний раз плавно провёл по лицу ладонями и решительно направился к выходу. Около шатра били копытами и беспокойно ржали застоявшиеся, почуявшие близкую дорогу лошади. Его верные воины расположились у костра и пили чай, увидев своего повелителя, вскочили на ноги и почтительно склонили головы. Эти люди были оттуда, с родины, его земляки, и он, как мог, заботился о них, оберегал и лелеял, и они поклонялись ему, верили каждому слову, были преданны и надежны. Усман окинул их взглядом, негромко заговорил:
– Я отправляюсь на родину, поведу караван к Ахмат-шаху Масуду. Дорога трудна и опасна, кто не хочет идти со мной, может остаться