я.
– Ну так посмотрите, отчего же не полюбоваться, когда есть такая возможность.
Старик проковылял к стене и, ухватившись за большой рычаг, сдвинул его. Послышались щелчки, и своды зала наполнились ярким огнем, разливающимся по круглым сферам, закрепленным в канделябрах. Я только успевала вертеть головой, восторженно открыв рот. Взгляд скользил по буйству красок, разлитых по цветам и всех оттенков зелени.
– Это великолепно, – сообщила я, не в силах совладать с эмоциями.
– Когда-то вся Эллария была цветущей, – со вздохом отозвался старик. – А теперь здесь остался единственный осколок разбитого рая.
– Я не помню ее такой, – покачала я головой. – Но знаю названия некоторых растений из старых книг.
– Поглядите-ка сюда, – старик, шаркая ногами, пошел вперед, а я, не колеблясь, последовала за ним, чтобы увидеть огражденный россыпью белой гальки цветок. Золотистый бутон, большой и невероятно притягательный, возвышался на кудрявой мелкой листве, а его прозрачные лепестки были будто усыпаны миллионом искрящихся блесток.
– Ох, какая красота, – восхитилась я, протянув к нему руку.
Но неожиданный окрик заставил меня остановиться.
– Его нельзя трогать, – заявил старик. – Иначе не раскроется – очень хрупкий и нежный, а цветет лишь раз в несколько лет. По моим подсчетам аккурат через недельку можно будет полюбоваться.
Я мгновенно вжала голову в плечи и в последний раз оглянулась на редкий цветок, чтобы еще разок на него полюбоваться, но неожиданно нахмурилась. А садовник, кажется, ошибся. Блестящие лепестки прямо на моих глазах дрогнули и стали раскрываться.
– Господь правый, – воскликнул старик. – Видимо, пора мне уходить на покой, все напутал. Вы только гляньте: и азалия, и белоснежные розы зацвели, и это посреди ночи. Ущипните меня, леди, я вероятно сплю!
Старик радостно рассмеялся и, схватив жестяную лейку, стал поливать родниковой водой золотой цветок. Я, присев рядом с ним на колени, стала любоваться, как крупные капли воды стекают по прозрачным лепесткам, а сердцевина наливается желтым светом.
– Что это за растение? – спросила я шёпотом, в душе благодаря небеса за то, что дали возможность полюбоваться на это прекрасное зрелище.
– Я точно не знаю его названия, – признался садовник. – Но я назвал его Аманэль. В честь страны, из которой привез семена.
Сердце пропустило удар, я вздрогнула и, приоткрыв от изумления пересохшие губы, взглянула на садовника, тот смутился под моим пристальным взглядом и опустил глаза.
– Да, леди, вы все верно поняли, – кивнул он и, опершись на спинку белой скамьи, уселся на резное деревянное сидение. – Я участвовал в войне, хотя честной битвой это трудно назвать, скорее разграбление маленькой беззащитной страны. Многие воины тогда везли захваченные драгоценности, а я приехал с покалеченным телом и холщовыми мешочками, наполненными семенами сказочных растений. Эх, видели бы вы те райские сады, плодоносящие деревья и цветы, которые растут