Бенсон ничего не знал. Доран не был обозначен печатью семейного позора, но он ощутил стыд – не за других людей, как привык, а за себя.
После отъезда из Нью-Йорка и получения денег, мысли Дорана были значительно отвлечены от собственной личности подготовкой к операции, но оказавшись в патовой ситуации, когда поиск надёжных компаньонов сорвался, он засомневался в исходе дела: вбухана большая сумма, время жмёт, а как-то ускорить события нет возможности. Вдобавок они с Фло поругались. Поссорились – и Доран пошёл на попятную, стал заискивать перед мисс Бенсон, попросил прощения, хотя вина в ссоре была, как минимум, обоюдная. И Доран понимал в чём кроется его уступчивость: Фло слишком много стала для него значить; причём не столько в плане любовной привязанности, как в качестве проводника в респектабельное общество.
Несколько дней после возвращения из Мемфиса, были очень тяжёлыми психологически. Вдобавок, после ссоры с Фло он пошёл в бар, напился, а уже на выходе оттуда сцепился с какой-то компанией и его избили.
В общем, нервы стали сдавать. Два дня Макмилли пребывал в странном, неопределённом состоянии, похожим на прострацию – даже Фло с беспокойством обратила внимание на его заторможенность, – а потом… Потом Доран совершенно ясно осознал, что тяготило его – он теперь почти не отличался от тех, кого в своё время покинул, от кого убежал; давно не зависел от них, они не мешали… но он ни на дюйм не сдвинулся в сторону успеха.
Дорану Макмилли открылась неприглядная истина: он несостоятелен. Возможно, и умом одарён в гораздо меньшей степени, чем прежде ему казалось, а детские ожидания не имеют реальной почвы. Он вовсе не ровня таким, как мистер Бенсон: тот – в высшей лиге, он – в ученической; этому есть очевидные доказательства, из них самое весомое – банковский счёт.
Дорану захотелось остаться в одиночестве, осмыслить открывшуюся правду.
Объявив Фло (та болтала с подругой на заднем дворе), что ему надо кое с кем повидаться, поспешил на улицу. Добрёл до нового квартала, где сел в автобус, идущий на южную окраину, и вышел на предпоследней остановке, заметив кафе под названием «Тихий уголок Бейкера». В этом почти безлюдном заведении просидел с бокалом коктейля около часа, тупо глядя в телевизор, висящий над барной стойкой и работающий без звука.
Затем он поехал в один из захолустных районов, населённый почти сплошь мигрантами из Мексики, Панамы и Коста-Рики. Там снял номер в дешёвом маленьком отеле. Ещё по пути, переходя с одного маршрута на другой, купил в магазине виски; теперь, закрыв за собой дверь номера, он откупорил бутылку, сделал несколько глотков и, не снимая обуви, лёг на кровать, так и держа бутылку в руке. Спустя некоторое время, прислонил подушку к спинке кровати и принял полусидячее положение.
До него доносились крик и смех играющих во дворе детей. Потом по галерее номеров прошли трое парней, двое обругивали идущего впереди: их было видно в окно сквозь открытые на три четверти жалюзи.
Доран, запрокинув голову, изрядно отпил из бутылки. Язык