ём обреза́л,
Солнце алое вставало, как зимой в морозы.
Птица пела на балконе, что ушла гроза,
И в глазах из снов хрустальных появились слёзы.
На щеках и соль, и влага… Тянут в вышину
Верфи радости большой, что хорошо так вышло,
Лезут страхи дикие за птичью тишину.
Я один, хватает места, трель не будет лишней.
По́сле смерти наши души Бог поселит в птиц,
Прилетим порой вечерней, как она, к вам в гости
С облаков намоленных, что в небе без границ.
Ласки хочется домашней тем, кто на погосте…
Тридцатое, май, 2003 год
Хорей
Воробей
Я сегодня услышал пронзительный стук,
Понял: важный визит, станет солнце красней,
Боль оставил в кровати, поплёлся на звук —
С перебитым крылом воробей на окне.
Отворил дверь балкона в цветущий июнь,
Занавески содвинув с замшелых гардин,
И, когда тот запрыгнул в квартиру мою,
Осознал, что в глухой пустоте не один.
Малость гость испугался, прижался к стене,
Поправляя, опёршись, больное крыло.
Показалось, что он улыбается мне,
В сердце лёд растопился, и стало тепло.
Постепенно освоился в новом гнезде,
В гулкой трели своей оставался красив.
Оба стали добрее и точно родней,
В нас поменьше терялось натуженных сил.
Восседали приятели, щурясь в окно,
И кульгали, смеясь, по нужде в туалет,
Спать ложились с луной, завернувшись в сукно,
А наутро вставали, кричали: «Привет!»
Растворились, как дымка, одиннадцать дней.
Друг мой стал к потолку понемногу летать,
Но домой не спешил, оказался добрей,
Не хотел одного скукоте оставлять.
Он так ждал, что подкрылки я тоже сожму,
Поклюём белых крошек, водицы попьём,
Сбросив с тела прилипших болезней чуму,
К голубым облакам вознесёмся вдвоём.
В серых днях очертанье, как призрак, твоё.
Календарь пожелтевший увяз в цифрах дат.
Не поможет за час побежать мумиё,
Если ты вчера снят с амбразуры, солдат.
Как его ни крути – счастья сомкнутый круг,
Всё имеет конец и обычный предел.
Посмотрел на меня мой нахохленный друг
И к любимой своей в небеса полетел.
Но затем вдруг вернулся, чирикнул: «Прости…
Буду горько скучать, новой встречей радеть!»
А в глазах цвета роз: «Ты, браток, не грусти.
Не бросают друзей в растерзанье беде».
Ранним утром седым окунулся в окно,
От болезни заклятой не смехом устал
И, увидев на кромке большое зерно,
Понял, кто навестить сироту прилетал.
С того времени мы не вида́лись давно.
Я с кровати тихонечко ноги спущу,
Всё пытаюсь ходить, чтоб не стать как бревно,
О ценителе слёз постоянно грущу.
Верю, вскоре что раны мои заживут
И по улице звонкой пойду не спеша.
Воробьи прилетят. А какой из них тут?
«Не пугай их», – с любовью ответит душа.
Двадцать четвёртое, июнь, 2003 год
Анапест
Моему самому настоящему другу
Кричит кукушка грозно в вышине.
Я, прислонясь к осине, затаил дыханье.
Как потайной разведчик на войне,
Боюсь, что не успею выполнить заданье.
Несметных целей срок, увы, прошёл.
Стара шкатулка-память, в краске седовласой.
И я с кошёлкой в чащу, вглубь ушёл,
Охотник без ружья за мнимым львом и барсом.
Зелёный лес – старинный милый друг,
Не раз спасавший от болезней непригодных,
Птиц властелин, звенящий поутру,
Моих детей, как царь, встречаешь ты сегодня.
Прости меня за валку и хлысты,
За то, что резал я с усердьем тело, руки,
Пытаясь убежать от нищеты,
И этим самым обрекал тебя на муки.
Сижу на оболваненном пеньке,
Поглаживаю вольно пегую макушку.
Я