«американцам». Советское руководство, со своей стороны, поддерживало эту точку зрения, провозглашая существование единого «советского народа»4.
Конец советского режима привел к значительному сдвигу парадигмы. На руинах советского колосса вырастали новые национальные государства, и в связи с этим появились новые работы, содержавшие тезис, который был в то время спорным и оригинальным, – что советский режим сознательно «создавал» территориальные нации. Согласно одной из этих работ, большевики проводили политику «компенсаторного нациестроительства», активно «создавая» многие из этих национальностей (например, узбеков и белорусов), которые затем провозгласили независимость на фоне экономического и политического коллапса СССР5. Тем временем, пока западные ученые писали о неожиданно «прогрессивном» характере советской национальной политики, политические лидеры и ученые в постсоветских национальных государствах заговорили на языке деколонизации, приветствуя гибель коммунистической империи, насильственно подчинившей нерусских воле Москвы6. Создавая постколониальный нарратив, эти лидеры и ученые опирались на западные работы, написанные в разгар холодной войны и характеризовавшие Советский Союз как колониальную империю и «разрушителя наций»7.
ИМПЕРИЯ, НАЦИЯ И ФОРМИРОВАНИЕ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Следуя течениям научной мысли, имевшим место после 1991 года, историки оживленно дискутировали, был ли СССР империей, государством-«нациестроителем» нового типа или некой комбинацией того и другого. Некоторые ученые подходили к этому вопросу компаративно, очерчивая типологию «наций» и «империй» и затем рассуждая, под какую категорию подпадал Советский Союз8. Другие изучали теоретическую литературу о нациестроительстве, национализме и колониализме, заимствуя из иных исторических контекстов модели и ключевые фразы для описания советской политики и практики, и выдвигали тезисы о советском случае большей частью на основе аналогий9. И наконец, третьи искали корни советского подхода к «национальному вопросу» в широком контексте «европейского модерна»10. Все эти авторы рассматривают СССР в более общем международном контексте, воздерживаются от заявлений об исключительности советского опыта и (справедливо) трактуют советский подход к национальному вопросу как ключевой для нарратива о большевистской революции. Но когда дело доходит до обсуждения уникальной формы Советского государства и сущности советского режима, все перечисленные подходы в конечном счете оказываются более описательными, чем объяснительными.
В этой книге я применяю иной подход. Я принимаю как данность, что Советский Союз во многом сильно напоминал другие модернизирующиеся империи и что его составные части – национальные республики, области и округа – в чем-то походили на национальные государства, но стремлюсь