императора в постель, Най’Ата аккуратно вынула наконечник стрелы, пробившей прочный доспех. Она, прекрасно разбиравшаяся в стрелковых орудиях, сразу же поняла, почему хаалитовый доспех императора оказался поврежден: стрела была из этого же редкого и трудно добываемого металла.
Най’Ата сняла с Дейвенскарда доспехи и дала настойку из редкой травы рацурим, которая ввела его в транс. Она сделала это, чтобы он не почувствовал боль при обработке раны. Как только император отключился, Най’Ата положила руки на его грудь и почувствовала, как яд протекает внутри тела, начиная свой путь из раны.
Царевна быстро собрала необходимые травы и настои для лечения и принялась колдовать над Дейвенскардом: капнула отвар прямо на разорванную плоть, что заставило кровь вскипеть, и положила траву мятыми узелками на поврежденную кожу. После накрыла ладонью сверху, и магический холод окутал сначала рану, затем грудь и сердце, а после и все тело, распространившись по венам.
* * *
Отключившись, Дейвенскард попал в обитель своего Покровителя – место, где время как будто работало иначе, а в воздухе медленно влачились обломки некогда прекрасного мира. Сам Ваятель называл это место «Вневременным погостом». На его вершине находились пути восхождения и стоял величественный престол.
Кайар сидел неподвижно и пристально смотрел на Дейвенскарда двумя парами своих кроваво-красных глаз. Сам же Дейвенскард, обладая даром эмпатии, доставшимся ему от матери, ощущал чужие гнев и скорбь. Он был в своей привычной форме Ваятеля пустоты, олицетворял белую бездну и черный свет одновременно. Дейвенскард понял, от кого получил постоянные перепады настроения и нестабильность своих способностей.
Видя жалкое состояние проводника, император громко закричал, да так, что его слова еще долго звучали во вневременном царстве. Эхо этих слов снова и снова врывалось в уши Дейвенскарда, вызывая дикую боль, не сравнимую с той, которую он почувствовал, когда хаалитовая стрела чуть не пронзила сердце. Лишь боль потери возлюбленной была такой же режущей и продолжительной, как та, которую вызывал осуждающий лик Кайара.
– Как ты думаешь, Дейвенскард, зачем я призвал тебя в свою обитель? – осуждающе процедил Кайар с жуткой ухмылкой. – Ты не смог уберечь Шалию от необдуманных решений, ты ее погубил, спровоцировав бунтующую против твоих запретов натуру. Ты же знал, что она не захочет сидеть во дворце.
Дейвенскард был удивлен услышанным. Боль пронзила сердце – он почувствовал вину за произошедшее.
– Думаешь, я знал, что она замаскируется под тасллата Черной гвардии? – громко произнес император. – Думаешь, я знал, что нам устроят засаду? – скорбно продолжил он. Гнев заставлял кипеть кровь в жилах все сильнее. – Я не мог заставить ее остановиться: она была упрямой женщиной, привыкшей жить в роскоши, но истинно желающей всегда находиться рядом со мной. Скорее это ты ее испортил!
– Она была проводницей моей Белл, а теперь Привратница замкнулась и не подпускает меня к себе! – эхом