на ладони, не понимая, где нахожусь. Когда в голове немного прояснилось, оказалось, что я лежу на самом краю металлического листа, образующего пол моей импровизированной хижины, скрипка наполовину зависла над пропастью, а одной рукой все еще сжимаю смычок. Я навострила уши, прислушиваясь к свисту ветра, и постепенно различила приближающийся звук шагов: кто-то шел по лесу, ступая по собравшемуся под деревьями толстому слою пепла.
Люди никогда сюда не приходили, потому что верили, будто в этих местах обитают духи проклятых – из-за этого лес и получил свое название…
Я сдвинула в сторону несколько листьев, стараясь, чтобы они не задели друг друга, и, выглянув в образовавшееся отверстие, посмотрела вниз.
До утра было еще далеко, а лунный свет померк, так как ночное светило вновь скрылось в густой пепельной дымке. И все же я без труда узнала шагавшего под деревьями человека, его длинные светлые волосы, заплетенные над висками, и атлетическую фигуру. Хальфдан, мой лучший друг, почти ощупью пробирался по лесу, освещая себе путь маленьким фонарем.
– Что сподвигло тебя поднять с постели свою жирную тушу в такую рань, лентяй? – завопила я.
Хальфдан подскочил от неожиданности, и я довольно оскалилась. Лучший друг запрокинул голову и испуганно уставился на меня, но потом взял себя в руки, и на его губах заиграла улыбка, насмешливая и очаровательная одновременно.
– А вот и ты, фитюлька![3] Всегда забываю, на каком из этих мрачных дубов ты гнездишься. Как тебе удается засыпать в таком месте? Честное слово, это выше моего понимания…
Как и все прочие люди, Хальфдан терпеть не мог этот лес, в котором все, от самого маленького папоротника до самого высокого дерева, было металлическим. Главным образом мрачную атмосферу этого места создавали проклятые: из некоторых древесных стволов выступали человеческие фигуры с искаженными безмолвным криком лицами. Согласно легенде, тысячу лет тому назад Орион покарал лидеров последнего вражеского режима, навечно заточив их в зачарованные стальные деревья.
– Я пустился в путь исключительно ради вас, моя дорогая, – сообщил мне Хальфдан нарочито чопорным тоном. – Не соблаговолите ли оказать мне честь и спуститься наконец с этого дьявольского насеста?
Он отвесил шутовской поклон, и я фыркнула от смеха.
– Наверное, у тебя есть очень веская причина, раз ты рассчитываешь вытащить меня из-под одеяла до рассвета. Еще довольно холодно, а я прихожу в дурное расположение духа, если не высплюсь.
– Как будто я мог об этом забыть! И все же полагаю, у меня есть то, что сразу тебя расшевелит.
Хальфдан извлек из-под мышки свернутый в трубочку лист бумаги, развернул его и поднял повыше, чтобы мне было лучше видно. Полумрак и витающие в воздухе клочья тумана не давали мне толком разглядеть изображенный на листе рисунок. Приятелю удалось меня заинтриговать.
– Твоя взяла, сейчас спущусь, – вздохнула я.
Поспешно юркнув обратно в свое логово, я быстро надела длинный кафтан из выцветшего,