не осталось и следа. Он, в отличие от меня, на Москву не смотрел – читал что-то на планшете.
– Что читаешь?
Стояние в пробке осточертело. Я тоже пробовала читать блог по психологии, но сегодня он мне не заходил. После срыва всегда так: когда чувствуешь себя больным насквозь, разбираться с этим нет сил, хочется отвлечься и пережить.
– Прогнозы урожая винограда, – мрачно ответил он, не отрываясь.
– Так интересно?
– Интересно, под какой сорт понадобится больше удобрений в этом году…
– У тебя правда есть винодельня? – проигнорировала намек.
– Есть. Я люблю делать вино.
– Сам?
– Да. Меня это отвлекает. – Значит, отвлечься сейчас хотелось не только мне. – Кристина, что-то не сходится в твоей лжи, – вдруг поднял он глаза и повернулся ко мне, а мне резко захотелось выпрыгнуть из машины прямо на ходу. – Тебя не каждый мужик может так схватить, как я утром – это еще довести надо.
– Не каждый мужик является врагом моего отца, – даже не моргнула я.
– Он трясся за тебя еще до того, как узнал, кто я.
– Он говорил тебе, что со мной нужно по-особенному, только и всего. – Я взвесила аргумент на убедительность и решила добавить: – У нас много времени ушло на реабилитацию, пока я вообще научилась общаться с людьми, находиться просто в толпе, потом на виду перед камерами и в соцсетях. То, что для многих обычное дело, у меня заняло годы.
Он смотрел на меня долго.
– Это насилие, – нахмурился, – этот охранник… он…
Кажется, для нас обоих стало сюрпризом, что Слава не может закончить мысль. Я сжалилась:
– Нет, он не успел.
Не сдержал расслабленного выдоха и прикрыл глаза, а я смотрела на него внимательно, и пыталась убедить себя, что просто чувствую восторг от находки – у него мягкая сердцевина.
12
Не знала точно, сколько там ее, но она есть. И это, скорее всего, шанс. И меня совсем не трогало, что этот подонок может чувствовать – я должна это использовать.
Превращать слабости в силу учит не только жизнь, но и соцсети. Если бы Багратов копнул глубже, давно узнал бы обо мне подробнее – я использовала этот свой печальный опыт, чтобы выделиться из толпы, а такие истории запоминают лучше. И это не было особенным секретом. Настоящим секретом было то, что меня вообще никто не должен трогать. Об этом знал только очень узкий круг людей, в том числе режиссеры, с которыми я работала. Там, где обычные актеры отыгрывают сами, меня снимали так, что прикосновения на камеру демонстрировали дублеры. На некоторых съемках это сильно сокращало мой гонорар, но кто-то брал эти расходы на себя – в новой картине так и должно было быть. Стоило себе об этом напомнить, и разговаривать перехотелось. Багратов был солидарен.
До аэропорта мы доехали молча. Уже перед контролем он вручил мне паспорт, и только тут я опомнилась, что не отдавала ему свой «загран» – времени не было, да он и не напоминал. В новом паспорте у меня была новая фамилия и шенгенская виза. Я уставилась на новый документ:
– Как ты быстро…
– Пошли. –