догадался? Значит, все-таки было что-то в глазах Светланы… или в звуке голоса.
Выйти из комнаты теперь невозможно. Но ведь нельзя же и просто сидеть за столом и, не глядя на Костю, прихлебывать чай!
Выручил пакет с большими кусками колотого сахара. Когда покупала, пожалела, что непиленый, а теперь пригодился.
Светлана взяла из буфета щипцы и преспокойно стала колоть кусок за куском.
Надя Бочкарева… К ней не подходит эта фамилия… Пускай она уже больше двух лет Бочкарева, для Светланы она осталась Надей Зиминой. Бочкарева – что-то немножко неуклюжее, веселое и легкомысленное. При слове «Зимина» видишь сверкающее белое поле и деревья в снегу… что-то очень красивое, строгое… Ну, и холодное, конечно.
Надя Зимина. Она училась в школе вместе с Костей. Друг детства. Костина первая любовь.
– Собственно, это нам обоим письмо. Вот, прочти.
Надя писала, что только недавно от своей матери узнала о Костиной женитьбе. «Поздравляю и тебя, и Светлану. Костя, она чудесная, я очень рада за тебя… И знаешь еще, Костя, мне все думается, кто был бы сейчас очень счастлив: твоя мама. Мне всегда казалось, что она этого хотела, ведь она любила Светлану, как родную дочку».
Светлане самой так казалось иногда. Странно, что Надя тоже это заметила.
Костина мать умерла два года назад. В то последнее лето Светлана чувствовала, что стала ей как-то особенно близка. Бывают невысказанные мысли и слова, оставшиеся непроизнесенными.
– Знаешь, Светланка, – сказал Костя, – я сам тоже часто об этом думаю… ну вот что она пишет о маме.
В письмо была вложена фотография Надиной дочурки, которой недавно исполнился год. Видимо, Надя считала, что теперь, после такого большого перерыва, когда у Кости все так хорошо наладилось в жизни, можно восстановить дружеские отношения.
– Дай-ка, дай сюда, покажи! – Светлана потянулась к фотографии. – Хорошенькая. – Она внимательно разглядывала нежное детское лицо, стараясь подметить в нем знакомые черты. – Славная девчурка, правда? Только на Надю не очень похожа. Она похожа…
Девочка была похожа на отца. Светлана не назвала его, остановившись вовремя.
– Тебе неприятно, что она написала? Костя, да?
Светлана присела рядом, ее рука легла на его плечо.
– Нет, отчего же? – Костя прижался щекою к этой руке. – Наоборот, ведь нельзя же так и остаться на всю жизнь враждующими родами, как Монтекки и Капулетти… Ты мне нальешь чаю, Светланка?
Константин потянулся к сахарнице с мелко-мелко наколотыми кусочками сахара – никогда Светлана не колола так. И вдруг спросил жалобным голосом:
– Светланка, ты у меня ревнючая?
– Нет, – твердо сказала Светлана. – Вообще я считаю, что ревность – самое неразумное и даже бессмысленное чувство!
– Чувства не всегда бывают глубокомысленными, Светик, и по большей части, когда они бушуют в человеке, разум молчит.
– Ну, значит, во мне это глупое чувство не бушует, потому что я могу рассуждать. Ну, подумай сам, где тут логика? И может