У них разные привычки, разные взгляды на одну и ту же ситуацию. Они по-разному говорят и по-разному думают.
Бытовые мелочи вызывали шквал вопросов. Алиса не знала элементарных вещей – как пользоваться общественным транспортом, какие вещи можно подвергать химчистке.
– Элис, – говорила ей бабушка по скайпу, твёрдо глядя на растерявшуюся, готовую заплакать и рвануть домой внучку. – На обучение простому действию, например, стирке носового платка, в пятилетнем возрасте уходит не меньше месяца. В пятнадцатилетнем – неделя, а в девятнадцать – несколько минут. Быт – всего лишь быт. Очень скоро ты привыкнешь, перестанешь замечать мелочи. Музыка – единственно важное.
Анна Эмон была мудрой женщиной. Через месяц Алиса освоилась, обросла приятелями, бытовыми привычками, придумала себе маленькие радости. Метро, автобусы, кофе на вынос по утрам, ужины в ресторанчиках китайской или индийской кухни, долгие прогулки и… музыка. Музыка всегда была частью Алисы, её миром, её сущностью, без музыки и Алисы не существовало.
Единственное, с чем никак не могла смириться Алиса – одиночество. Она не привыкла находиться в квартире, доме одна. Обязательно в соседней комнате, этажом выше или ниже, были члены семьи. Бабушка, родители, младший брат Сёмка, его няня. Пустая квартира – небольшая и уютная, которую снял для неё папа, пугала до неприятного холодка по спине. Но и эта проблема была решена – Алиса нашла соседку.
Чинция Тедеско – итальянка, учащаяся на третьем курсе той же академии, тоже скрипачка – стала проводником для Алисы в новой жизни. Открыла небольшие студенческие хитрости, показала ресторанчики, научила готовить быстро, дёшево, буквально из чего угодно, познакомила, кажется, с сотней людей. Калейдоскоп впечатлений закружил, к Пасхальным каникулам она забыла, как плакала и бесконечно боялась в первое время. Лондон, с лёгкой руки Чинции, стал для Элис Эмон родным.
Летом она отправилась домой. Соскучилась по родным людям, несносному Сёмке, хотела обнять бабушку, маму и папу. Пройтись по знакомым с детства улицам, навестить педагогов, друзей, если те будут в городе. Может быть, всего на несколько недель, позже не откажет себе в жарком пляже в блаженном ничегонеделании. Алиса не строила планы – ей шёл девятнадцатый год, она жила взрослой, самостоятельной жизнью.
То утро выдалось тёплым, лучи пронизывали спальню Алисы, растекаясь по постельному белью и телу. Она нежилась, словно кошка, жмурясь от удовольствия, предчувствуя неясное, но наверняка хорошее. Завтрак был изумительный, самый любимый Алисой: яйцо-пашот, тосты с кусочками авокадо, ломтики прозрачной, слабой соли, рыбы, чай с бергамотом.
После она играла для Анны, но больше для себя и мира вокруг. Для петуний, растущих всё в том же порядке, что и на фотографии четырёхлетней давности. Для лаванды, тянущейся в навесных горшках вдоль белой, резной беседки. Для тени, отбрасываемой кустами отцветшей сирени. Соснам, прорезающим рыжими стволами высокое, голубое, словно льдистое небо. Мягкому, окутывающему ветру, обнимающему,