уныло это даже хорошо. Подходит для работы. Наверное, – пытается спасти положение подруга, следуя за мной в комнату.
– А, забей. Постригусь налысо, уйду в буддизм, буду ходить в длинной рясе по трассе и питаться, чем Будда пошлет.
– Не слишком ли радикально? – смеётся она. – К тому же тебя взяли, разве нет? Конец итальянской диете, ю-ху!
– Я, наверное, откажусь, – отрезвляю ее оптимистичный настрой.
– Чего? – снова орет Майя. – Я тебе откажусь! Я ради тебя ягодицы рвала! То есть… Не в том смысле, конечно. Но блин, Гусь, я даже Влада заставила перед кудрявым извиняться, лишь бы он тебе шанс дал.
– А, ну тогда понятно, почему меня с такой охотой на такое тёплое местечко взяли, – печально осознаю я. – Но я всё равно не пойду, Май.
– В смысле??? – не унимает своего повышенного тона.
Блин, да как же ей объяснить! Не признаваться же, что я на те же грабли, в который раз…
– Просто не для меня эта работа, понимаешь?
– Нет, не понимаю. Тебе жрать нечего и за квартиру платить. Где твоя рациональность, Гусь?
Очевидно, там же, где гордость. Потому что, наслушавшись гневных речей подруги и миллион раз прокрутив в голове, как это будет, на следующий день я несу свое тело прямо в пещеру к злодею. Ровно к восьми тридцати.
Глава 5. Здравствуй, мымра
Агния
"И пускай капает, капает с неба. Иду в мокрых кроссах к тебе, где бы я не был…"
Я ненавижу каблуки. Это официально. Эту песню тоже, но каблуки все же больше.
Если бы могла – устроила революцию в женской индустрии моды: долой каблук, стринги и колготки. Последние – чисто детская психотравма.
А вот каблуки – приобретенная. Наверняка в средневековье таким орудием пытали: заставляли идти по ухабам, пока кровавые слезы не устилали дорогу, а путник не молил о пощаде. Но правила современного мира жестоки: хочешь жить, умей вертеться, хочешь есть – умей ходить на десятисантиметровых ходулях.
Достаю единственные и неповторимые – потому что такое говно вряд ли можно сотворить в большом количестве – туфли из Kari и в последний раз оглядываю себя в зеркало. Выгляжу… сносно. В смысле, как дом перед сносом: весь внешний вид кричит о том, что жить здесь нельзя. Да и не хочется.
На мне самый убогий из костюмов, что я смогла отыскать: коричневый в тонкую полоску, с безразмерным жакетом и свободной юбкой до колен. Волосы аккуратно зачесаны назад, на лице только слой тональника и тушь. Здравствуй, мымра. Сколько-сколько тебе лет? Двадцать четыре? Протянешь на все сорок!
Могла бы так не стараться, знаю, но если мне предстоит работать на одного красивого мерзавца, я предпочту, чтобы он так и не вспомнил меня. Меньше шансов лишиться столь привлекательного заработка и своего сердца.
Всё-таки он…
Нет, не думать об этом.
– Рабочее место, – меня встречает Света с ресепшена и кратко вводит в курс дела. – Ничего не переставляй и ни в коем случае, слышишь, ни в коем, не украшай: никаких рамочек, сердечек, цветов. У Алексея Викторовича пунктик,