очень естественной и необычной, нежной. Как цветочек, как фея. Она была моим эксклюзивом, который я берег. Да, она красивая. Сказочная. Мне всегда так казалось, я гордился ею. Хотя находятся те, кто спорят с этим. Бывает, она не верит в это сама. И возможно, это было главной нашей прооблемой. По мне – да. Красивая. Очень. Только теперь – чужая. И я принял это.
– и… все равно не просто?
– Я очень верил в нашу историю. Кажется, это было ещё недавно. Совсем рядом. До последнего ждал, что случится какое-нибудь чудо, и она поймет, как делать не надо. И всё наладился, схлынет дурное. Но чуда не случилось. И я вдруг понял, что и не случится. И да, я пока привыкаю. К своему новому статусу. Если честно, надеюсь, что долго в нем не задержусь. Я не очень умею быть свободным. Не привык. И не очень-то стремился к этому – хоть когда-нибудь. Пока ещё не понял, что с этой своей свободой делать.
– Думаю, разберешься… – выедила из себя нейтральность она.
– Думаешь? Хотелось бы мне самому в это верить. Сейчас ко мне – знаешь, много внимания. Типа я – в ТОПе. – сухо констатировал он.
Продолжение она до-вспомнила сама – вчера подслушала его с друзьями: «ну всё, берегись. На тебя теперь открыт сезон охоты» – говорили они ему, оглядываясь. Он это и сам знал.
– Ты нарасхват. Заметила.
– Да. Знаешь Менкума?
– Еще бы. Им переполнены все чарты. Умело пользуется своей скандальностью.
– Он прокаченный упакованный чувак, из «непростых». У него есть папа и трастовый фонд. Музыка – его развлечение. Недавно мы виртуально бодались нашими релизами в чартах, он вышел на меня в личках, предложил познакомиться и затусить. И позвал в тропические страны на яхты с моделями. На полном серьезе. Прикинь, я чуть не улетел. Буквально. Я же такого не видел никогда – ни роскоши, ни открытых дверей в мир самых оглушительных исполнений «оптом». Того гляди, поплывет мозг от всего этого.
Саша опешила.
– Ну не улетел же.
– За малым. – качнул головой в сторону он. Исповеднически.
– Может, еще не поздно… – не нашлась, что еще ответит растерявшаяся Саша.
– Ну вот, – ухмыльнулся он, – не даешь мне сохранить для себя главное сожаление в жизни, о котором буду скорбеть на склоне лет…
Только он – не дразнил, а она – не упрекала.
– Кажется, ты уже начал. Скорбеть…
– Если только стареть… – разулыбался он, расплескивая свою неповторимую энергию.
Потом задумался.
– Возраст – странная штука. Он меня как-то внезапно настиг. – поведал он.
Саша вдруг поняла, что чувствовала это. Что в нем есть эта двойственность возрастная – кураж юности, но вдумчивость человека совсем уж сложившегося, многое успевшего понять. И даже не заметившего того. И как только они соседствуют рядом, такие крайности?
Размышляя и отмечая это, она поняла, что ответа не требуется. Ей нравилось, что не на все, что он говорит, ей нужно отвечать. Он глянул на неё с легким ожиданием.
– Впрочем, скорбеть… тож уже можно начинать.