созваниваюсь по утрам, а Данил обычно звонит перед выходными, чтобы узнать, не нужна ли помощь.
Я достаю настойчиво пиликающий телефон из кармана пуховика и с удивлением вижу, что звонит моя Гавриловна. Очень странно. И тревожно. В это время она обычно уже спит. Она ранняя пташка. Подскакивает в любое время года в пять утра, а в восемь вечера ее уже кантовать нельзя, иначе потом до утра не уснет. Тот еще жаворонок.
– Алло?
– Алё, Лизок, беда-а-а, ой беда-а-а, детка, – громко завывает в трубку еще одна моя “подружка”.
– Анфиса Гавриловна, миленькая, что случилось? Тебе плохо? Скорую надо вызвать?
– Ой, детка-а-а, у Его Высочества приступ! – причитает Гавриловна, закашливаясь. – Ой, помрет мой сыночек, Лизок!
– Какой приступ? – пугаюсь я, зная, что у Анфисы “пунктик” на тему здоровья ее сыночка.
– Эпиле-е-епсия… – чуть не рыдает в трубку женщина.
– Вы своему доктору звонили?
– Да уехал наш любимый Борисыч! В Лондон укатил три дня назад. На симпозиум какой-то. Ну как же все не вовремя, Лизок.
– Гавриловна, ну-ка дыши глубоко. Я сейчас прибегу и все порешаем.
– Да куда ж ты по ночи-то побежишь, ребенок?
– Анфиса, не нервируй меня. Готовь его пальто и “брульянты”, буду через десять минут.
– Спасибо тебе, Лизок. Я тогда позвоню заму Борисовича, который вместо него ведет прием. Где-то у меня его телефон должен быть. Сейчас найду.
Я возвращаюсь на кухню и виновато развожу руками.
– Юль, прости, мне надо срочно убежать на часик-полтора.
– Гавриловна?
– Ага. Ты расстилай пока вам с мелкой постель, меня не ждите. Полотенца я вам приготовила, в ванной лежат, твое сиреневое, для Верочки розовое с зайчиком. Купайтесь, перекусывайте, вот, я как раз йогурт для Мышки достала, чтобы подогрелся немного. Я сама вас закрою и сама потом открою. Постараюсь не шуметь, но вы лучше дверь в комнату закройте, чтобы я случайно не разбудила вас. Только бра в коридоре не выключайте, а то я буду спотыкаться в темноте и точно вас разбужу.
– Беги уже, мать-Тереза. Разберемся. Только аккуратнее там, по темным дворам напрямую не шарахайся. Три минуты роли не сыграют, лучше пройдись до своей Гавриловны по ярко-освещенному проспекту.
– Хорошо, мамочка. Конечно, мамочка, – улыбаюсь я подруге, которая сосредоточенно наматывает мне на шею шарф. – Спасибо за заботу.
– Это тебе спасибо, кума, – Юлька натягивает на меня шапку и чмокает в послушно подставленный нос. – Без тебя я бы точно сдохла когда-то.
– Я бы без тебя и Верочки тоже. Поэтому хорошо, что мы есть друг у друга. Все, я побежала. Обещаю по темным дворам не ходить.
– Если что…
– Если буду совсем уж задерживаться, я тебе напишу в телеге, мамочка.
– Все-все, поняла. Иди уже. И на ключ не забудь закрыть, – только и успевает крикнуть мне вдогонку Юля, когда я захлопываю тяжелую металлическую дверь.
“А мне говорят, что катет
Короче гипотенузы.
А