совсем без причины. Потому он стоял и курил, и пытался взять себя в руки.
На третьей затяжке, когда смог снова ощутить реальность, Артур понял, что в кармане звенит телефон. Тот противно вибрировал и это не совпадало с внутренней дрожью. Совсем.
Хотелось избавиться от этого ощущения, потому он не смотрел толком на экран, просто отвечал, надеясь, что голос не будет дрожать.
– Да.
– Жилябин Артур Геннадьевич, – обратился к нему равнодушный официальный голос.
В ответ на это Артур перестал дышать, понимая, что ничего хорошего этот разговор ему не сулит. Официальные звонки вообще никому ничего доброго сулить не могли, а уж ему особенно.
«А мне говорили не отвечать на незнакомые номера. Не один раз говорили», – думал он, а сам молча слушал сотрудника:
– Вас беспокоят из следственного комитета.
Артур почти ждал такого звонка, готовился к нему, но тот все равно застал его врасплох, стал подобием удара, от которого в животе все скручивало до боли в одном невыносимом спазме, но, стиснув зубы, Артур просто слушал. Ему вежливо объяснили, что этот звонок приравнивается к повестке и что его ждут послезавтра в одиннадцать для беседы. В каком он статусе и о чем пойдет речь, пояснять, конечно, никто не собирался.
– Вам все понятно? – спросил сотрудник, опустив все по-настоящему важные формальности.
– Да, – ответил Артур, и голос его не дрогнул.
Он отключил вызов, затянулся, медленно выдохнул, выключил телефон и швырнул его в мусорный бак[3]. После этого вернулся домой – только чтобы забрать ноутбук и два других мобильных, а затем уехать к Кириллу, да так, чтобы из дома больше и не выходить.
Чего хотел от него следственный комитет, он не знал, но версий было немало. У него было три административки – вот уже три причины приехать в СК и подписать бумагу о том, что в следующий раз его будет ждать уголовная статья за «активное участие». Кроме того, его второе задержание было в августе, а всех, кого брали в августе, вызывали в следственный комитет, чтобы провести «беседу», которая для таких «активных участников», как он, могла превратиться в допрос, очередные сутки или еще что похуже.
«Не пойти ли им к черту с этими бумажками?» – думал тогда Артур и просто убегал туда, где, как ему казалось, все поймут правильно.
Месяц назад это казалось временным решением, самым верным и разумным на тот момент. Он ушел туда, где его бы приняли и поняли, а теперь осознавал, что и тут стал неуместен.
От подобных мыслей он сжимал сейчас до боли зубы, стоя в одной майке под ноябрьским ветром. Его трясло от холода, от страха, от гнева, и дышать ровно не получалось.
– Блять, – выругался он и стал рыться по карманам, пытаясь понять, взял ли с собой сигареты.
Они всегда помогали ему справляться с такими приступами дрожи, хотя Артур и обещал себе бросить курить. Сигареты, как и алкоголь, были очевидной кормушкой режима благодаря акцизам, но без них уже не получалось.
«Я так больше не могу», – думал он, доставая мятую пачку сигарет.
Он растянул