и достойнейший из мудрых уже собирался встать с лежанки, чтобы прокомментировать неудавшийся эксперимент, но вдруг со страхом обнаружил, что вовсе не лежит и даже не сидит и не стоит, а как бы его нет вовсе. Нигде нет Пигала Сиринского, исчез начисто, растворился без следа в пугающей темноте. И вот тогда достойнейший испугался по-настоящему. То есть магистра уже не было, а был только рассеянный в темноте ужас, всасывающийся чудовищной воронкой, которой в природе существовать не должно, но тем не менее она была. Пигал вдруг осознал, что даже ужас, который он сейчас вроде бы испытывает, это не его ужас, потому что ни сердце, ни разум сиринца ничего подобного не выдержали бы. Боялся кто-то другой, а Пигал Сиринский лишь случайно столкнулся с излучаемыми им волнами страха и почти захлебнулся в этих волнах. Магистр закричал или попытался закричать отсутствующим голосом, и исчезнувшее было сердце с треском разорвалось в его груди, плеснув алой горячей кровью на чей-то гигантский розовеющий язык, и два огромных, налитых ненавистью и страхом глаза сверкнули ему навстречу из темноты, а дальше был провал огромнейшей пасти и чудовищный утробный рык насытившегося зверя.
– Беда с этими учеными,– услышал он вдруг над собой голос Зебы.– Только-только по краешку провела, а он едва ума не лишился.
Пигал поспешно открыл глаза – находиться дальше во мраке было выше его сил. Лежал он все в той же комнате, на той же лежанке, и, если бы не противная дрожь в руках и коленях, он бы показал этой старой ведьме, как устраивать шарлатанские опыты над приличными людьми. Безусловно, это был сон, но уж больно страшный. Наверняка старуха подмешала к душистым травам какой-то наркотик.
– По лезвию ходишь, князь, а слева и справа от тебя бездна, где черным-черно. И Его бойся. Сломаешься, дрогнешь хоть на секунду – и пропал. Он тебя любит, но тем страшнее. Одна оболочка от тебя останется, князь, а сердце станет чернее сажи.
– Лорк-Ней – это его работа?
– Нет. Среди своих ищи.
Достойнейший Пигал наконец окончательно обрел себя и даже сел, свесив с лежанки короткие ноги. Князь Тимерийский стоял у стола, разглядывая свой меч, лицо его было сосредоточенным и хмурым.
– Вот тебе кристалл, магистр,– Зеба бросила камень величиной с куриное яйцо на колени сиринцу.– Воспользуешься, когда время придет.
Пигал взял камень с некоторой опаской: тот был молочно-бел, но с намеком на прозрачность. Таких камней магистру видеть еще не доводилось, и первым его желанием было бросить ведьмину игрушку куда подальше, но он пересилил себя. Подобные жесты к лицу разве что пугливому обывателю, а не ученому и дознавателю. Приходится признать, Черная магия иной раз впечатляет. Пигал уже испытал это сегодня на себе, но ведь практического результата с ее помощью порядочным людям добиться вряд ли удастся. Так что, скорее всего, и этот белый камень вещь абсолютно бесполезная, способная лишь увести с верного пути в дебри невежества.
То ли себя пытался убедить достойнейший Пигал, то ли Андрея Тимерийского,