шей так», «а сколько у меня будет швов?» и т.п., а я лежу и думаю: «да какая ему разница, сколько у него будет швов?» На такие вопросы врач не отвечал. Он стоял, не обращая внимания, терпеливо выполняя свою работу, и иногда говорил, чтобы тот вел себя потише, редко повышая голос на больного. Ощущение складывалось такое, как будто врач – это родитель, а больной – это маленький непослушный ребенок.
На следующий день к Сане приходила жена, дочку не пустили. Мне она сухо сказала «привет», а остальное время провела сидя у него на койке. Я смотрел на Саню-инвалида, смотрел на его жену и ощущал непреодолимое чувство тоски. Почему так произошло, что мы, трое одноклассников, беззаботно вместе гуляющих когда-то дни напролет, оказались сейчас в таком положении? Конечно, сейчас я враг номер один для их семьи, и этого уже не изменить. Все должно было быть по-другому. Я чувствовал их негативное отношение ко мне, хотя они молчали.
Приходили ребята из мотобанды, общались со мной тоже сухо. Как будто было какое-то напряжение, недоговоренность или обида, наверное, они уже знали, что в прошлый раз я забил на реабилитацию.
Ночью на соседнюю койку сгрузили пьяного с перемотанной головой, он вроде был рад какой-никакой подушке и уснул в этом же положении, палата наполнилась перегаром.
Наутро парень на скелетном вытяжении, наш сосед по палате, высказал алкоголику, что из-за его перегара вся палата опьянела.
– Так скажите спасибо, – ответил тот и ушел пошатываясь, больше мы его не видели.
– Да уж, у него вся жизнь приключение, напился, проснулся неизвестно где и пошел, наверное, дальше пить, – это сказал Камиль. Мужик с укушенной раной кисти, поступивший под вечер накануне.
Единственный человек в нашей палате, кроме нас с Саней, который поступал трезвый, это был Петя – юный блогер, записывал видео для поста в социальные сети о том, как правильно стоять на балансборде, и упал прямо на локоть. Перенес уже две операции, говорят, что на 70% функцию восстановит, и говорят, что в его случае это хороший результат.
Ночами периодически по коридору мимо палаты проходили полицейские, а потом выводили какого-нибудь неадекватного буйного больного, который кидался на медиков и больных, и было непонятно, то ли он под алкоголем, то ли под наркотиками, но удивляло, что это происходило регулярно. Сам я хоть и алкоголик, но всегда уважительно относился к труду медиков.
– Меня зовут Юрий Владимирович, я ваш лечащий врач. – Доктор был большой и бородатый. Из-за бороды невозможно было определить возраст, примерно от 25 до 40. Он обращался к Камилю. – У вас клиническая картина бешенства, и это очень плохо, – говорил врач и смотрел больному прямо в глаза.
– Ясно, – безразлично ответил он.
Врач стоял и, казалось, подбирал каждое слово.
– Бешенство – это очень серьезное заболевание, – медленно проговаривая каждый слог, сказал доктор.
– Да понял я, но вы же меня подлечите? – спросил Камиль, слегка улыбаясь, как будто