мутацией должны были, наоборот, уничтожаться «естественным отбором», а не выживать, неся этот признак дальше. Или же мудрая природа как-то уловила его будущую целесообразность для организма за миллионы лет до наступления этой целесообразности? Но ведь суть дарвиновской веры в том и состоит, что в природе нет ничего целесообразного: там действует лишь поток слепых сил, без какого-либо знания и смысла.
Если взглянуть на данную проблему с генетической точки зрения, то мы увидим, что за функционирование каждого крупного органа отвечает огромное количество генов, взаимодействующих друг с другом с крайней степенью сложности. Трудно представить себе такой процесс развития, в котором включение каждого нового гена в этот комплекс приносило бы ощутимую пользу. Вероятность этого подобна вероятности собрать реактивный самолёт, начиная с самой первой его детали, посредством добавления к ней всё новых и новых компонентов – причём так, чтобы на каждом из этих этапов он представлял собой не груду металла, а полезную конструкцию. Понятно, что это невозможно. В течение всего процесса сборки самолёт будет совершенно бесполезным и даже обременительным, пока его не соберут полностью, привинтив к нему последний болт, – и только тогда он сможет исполнять свою функцию.
Отвечая на эти вопросы, эволюционисты опять же не приводят ничего, кроме серии натянутых и гипотетических рассуждений, не подтверждаемых никаким фактическим материалом. Например, на вопрос о том, зачем птице был нужен зачаток крыла, пока оно полностью не сформировалось, они говорят, что, возможно, он выполнял терморегулирующие функции. То есть птица обмахивалась им, как веером. Забавно, что сказки о «терморегулирующей функции» сторонники дарвиновской секты начинают рассказывать во всех случаях, когда не удаётся найти какой-либо биологический смысл того или иного органа. Этой же «функцией» они объясняют большие уши у слонов (видимо, слоны в будущем начнут с их помощью летать), чешуйки на крыльях у бабочек и т. д. Такие примитивные объяснения, в принципе, были допустимы в эпоху Дарвина, когда вся невероятная сложность органической жизни ещё не была открыта, но сегодня они носят явный отпечаток мистификации.
Продолжим наш пример с самолётом дальше. Дарвиновская теория утверждает, что новые, более совершенные виды возникают из старых, менее совершенных, не сразу в готовом виде, а посредством очень медленного накапливания эволюционных изменений. В случае самолётостроения это выглядело бы так, что новую модель пытались бы не собрать с «нуля», а перестроить из старой. Условно говоря, сделать из «Кукурузника» Боинг-737. Прилепить ему новый борт, дополнительную обшивку, ещё один штурвал, ещё один датчик рядом со старым или вместо него… В итоге получилась бы некая гротескная конструкция, которая вряд ли смогла бы вообще куда-то полететь. Если бы живая природа развивалась